Северный ветер
Шрифт:
— Они убьют его… — всхлипывает Мария и кидается матери на шею.
Та отстраняет ее и обращается к Яну:
— Почему ты не идешь с ними? Ведь это твои братья.
Ян с неохотой направляется к двери, чувствуя на себе взгляд Юзи.
Конвойные с Мейером спускаются с пригорка. Уже совсем стемнело, и небо заволокло тучами. Сквозь них чуть-чуть просвечивает луна, и в темноте можно различить фигуры. Одна впереди, трое сзади, Мейер посередине.
— Кто там? — окликают дружинники. Ян называет себя, и они идут молча, не мешая ему следовать сзади. Сердце его сжимается от страха. Ветер тоскливо воет в оголенных ветвях черемухи. Впереди маячат
Один останавливается и поджидает Яна. Может быть, они и его арестуют… Пусть! Вернуться домой он не может. Ян силится отгадать, кто же это ждет его.
— А, Витол!..
— Вы хотите знать, что с ним будет? — небрежно спрашивает Витол. Яну жаль, что он не видит лица собеседника. Ему кажется, что по выражению он угадал бы, серьезное ли тут дело или совсем пустячное. Но Витол меняет разговор. — Вы тоже уезжали. А теперь вернулись! В Риге, наверное, стало неспокойно?
— Да разве я из страха? — Ян чувствует себя задетым. — Я ездил на учительский съезд за инструкциями. [9] Надо же было узнать, что там решат — как нужно учить и как не нужно.
9
…ездил на учительский съезд за инструкциями. — В целях демократизации школы ЦК ЛСДРП 10 ноября 1905 года созвал в Риге учительский съезд, в котором приняло участие около тысячи учителей.
— Да… У вас вышло маленькое недоразумение с местной организацией. [10] По правде говоря, нас всех это немного удивило. Мы надеялись, что вы будете впереди. А вы воспротивились решению местной организации.
— Организация, организация… — с досадой повторяет Ян. — Что такое эта организация? Я ее… Я не признаю… не могу признать, что организация вправе решать столь специальные проблемы, как школьное воспитание.
Но тут Ян соображает, что пересолил.
10
У вас вышло маленькое недоразумение с местной организацией. — Подразумевается местная социал-демократическая организация.
— У меня, к сожалению, в последнее время не было тесной связи с организацией.
— Да уж где там при ваших семейных и родственных связях.
— Нет, нет! Только из-за работы в школе, дорогой товарищ, исключительно из-за нее. Революционное движение мне так же близко, как любому из вас. Думаю, вы и сами отлично это знаете.
Витол закуривает, ладонью заслоняя спичку от ветра.
— С вами, интеллигентами, как-то странно получается. Приходите, агитируете, шумите. А когда движение началось и масса поднялась, когда особенно необходима серьезная помощь образованных людей — вас нет. Вы уезжаете по личным делам, женитесь на буржуйской дочке, и хороший тон уже не позволяет вам путаться с простым народом. Разок-другой немного поболтать в торжественных случаях — это да. Но стойко держаться, не покидая своего места…
Ян не успевает ответить, и ему обидно до слез. Вот уже и корчма, Витол становится на свое место во главе конвоя.
Два маленьких
В большом помещении совершенно темно, только сквозь приоткрытую дверь едва пробивается слабый луч. И тут люди. Слышно, как они, лежа на полу, ворочаются, переговариваются вполголоса. Кое-где мелькают огоньки папирос.
Следующая комната полна народу. Одни спят, пристроившись на лавках вдоль стен, другие сидят за столом на табуретах. Все потные, в одних рубашках. В конце стола четверо играют в карты. Перед ними полные и недопитые стаканы чаю, кучки колотого сахара. Рядом валяется кусок мела, которым каждый прямо на столе записывает выигрыш.
Среди играющих — начальник патруля Вирснис, приземистый, плотный человек средних лет в расстегнутой кожаной куртке, поверх которой на желтом ремне висит кобура с револьвером. Остальные прислонили свои ружья к стене или поставили в угол.
Вирснис собирает карты. Партию доиграют потом. Его добродушное лицо становится серьезным и строгим, почти суровым.
— Попрошу поближе, — говорит он Мейеру. Тот, остановившись в дверях, внимательно оглядывается, как бы желая отгадать, что его здесь ожидает.
Мейер подходит к столу, конвоиры не отступают ни на шаг. Яну жутко. Наверное, так выглядит военный суд. Но он все же делает движение вперед. Начальник патруля подозрительно оглядывает его.
— Что вам угодно? — И обращается к Витолу: — Кто это?
— Наш учитель, Робежниек.
— А… товарища Мартыня тут нет? — спрашивает Ян.
— Он на собрании, — отзывается какой-то парень, неохотно отрываясь от еды. — Сегодня перевыборы исполнительного комитета.
— Нам придется допросить господина Мейера. Если хотите, можете подождать там.
Вирснис встает и приоткрывает дверь в боковую комнатку… Там за столом сидят двое и роются в бумагах. Одного Ян знает: бывший помощник писаря, Лиепинь. Несколько человек в одних рубашках кто спит, кто сидит на скамейках вдоль стены. Землекоп Зарен, примостившись на подоконнике, набивает патроны. Маленькой меркой черпает порох из коробки, насыпает в гильзу и, положив заранее приготовленный войлочный пыж, придавливает его концом карандаша. Свинцовая дробь насыпана в белую мисочку доверху.
— Лиепинь, пойди-ка сюда! — зовет Вирснис. — И захвати лист бумаги. — Он придерживает дверь, пропуская Яна. Потом закрывает. Но дверь сама медленно приоткрывается. Яну слышно все, что там говорят.
— Ну, а вы, Зарен, что тут делаете? — бодрясь, спрашивает Ян, хотя на душе у него прескверно.
Зарен косит на него свои узкие, угрюмые глазки. На его высохшем, сморщенном лице с седой, куцей бородкой злорадная усмешка.
Кривой заскорузлый указательный палец с грязным ногтем как бы пересчитывает черные дробинки в миске.
— Эта — дармоедам… Эта — живоглотам… Эта — угнетателям… Эта — предателям… На всех хватит. Надо наконец-то очистить землю.
Легкий озноб пробегает по спине Яна.
Вдруг из соседней комнаты слышится громкий голос Мейера:
— Долго ли мне еще ждать, господа? У меня нет времени торчать здесь. Если вам что-нибудь угодно от меня — прошу покорно.
— Не волнуйтесь. — Вирснис говорит медленно, внушительно. Но в его спокойствии нечто такое, отчего Ян невольно зажмуривается. — Вам все-таки придется запастись терпением. Мадам тоже подождет и как-нибудь извинит нас.