Северо-Запад
Шрифт:
— А кто ты такой, чтобы задавать вопросы вождю?
Хороший ответ. Несмотря на дикарский прикид, Рренг знал толк в подобного рода переговорах. Элементарная психология. Кто задает вопросы, тот априори прав. Кто отвечает — оправдывается. Во всяком случае, так это выглядит в глазах любой аудитории.
— Пришло время отвечать, Рренг, хочешь ты этого или нет. Так ответь своему народу, зачем ты послал на смерть меня и еще сотню воинов клана Раргов?
Палец Ррау указал на кучу трупов, немного возвышающуюся над толпой. Немного, но вполне достаточно для того, чтобы понять, куда
Рренг ответил не совсем правильно, но эффективно. Если б его ход сработал, то все автоматом встало бы на свои места. Ибо победителей не судят.
Палец Ррау все еще обвиняющим жестом показывал на курган из мертвых тел, когда топор Рренга взвился вверх. Не топор — смазанный от скорости росчерк. А достать палаш Ррау уже не успевал…
Я даже не дернулся. Грок, кстати, тоже. К чему? Даже если б я успел разнести голову вождя из пулемета, ни Ррау, ни нас это бы не спасло…
Отточенная смерть падала сверху вниз, отвесно, словно топор гильотины. Бесполезно даже пытаться остановить такой удар… Впрочем, Ррау и не стал его останавливать, а с удивительным хладнокровием коротко и резко просто повернулся на девяносто градусов, описав правой ногой полукруг. В ту же секунду его левая нога взвилась в воздух…
Топор с характерным звуком вонзился в землю, войдя в нее до обуха. И одновременно лошадиный череп, венчавший голову вождя, разлетелся на куски словно ваза, разбитая метко пущенным камнем.
Рренг покачнулся, выпустил рукоять топора и рухнул, словно деревянная кукла. Если сильно повезет, может, отделается сотрясением мозга. А может, и нет — если не повезет, конечно. Одно дело я дозированно саданул Ивана носком берца в височную кость, и совсем другое — туда же, но со всей дури тяжеленной когтистой стопой.
Я покачал головой. Понты в драке, оно, конечно, дело гнилое. Но когда надо произвести впечатление на толпу первобытных дикарей, они самое то, что надо. Не вынимая оружия завалить конкурента неизвестным приемом — это сильно. Впечатляет. Только не меня. Меня, пожалуй, настораживает, причем все больше и больше. Один раз увидел Ррау прием в моем исполнении — и на тебе, уже повторил точь-в-точь и с аналогичным результатом. Сегодня он друг, а что будет завтра? Хотя до завтра еще дожить надо.
Церемониться с поверженным противником Ррау не собирался. Я видел, как он нарочито медленно достал палаш из ножен, поднял его вверх… В воздухе сверкнул отполированный до блеска клинок — и отрубленная голова низложенного вождя покатилась по окровавленной земле. Н-да, не двадцать первый век. Здесь проигравшего политика не провожают на покой с почестями. Здесь быстро и технично отправляют на вечный покой. Без почестей.
Дальнейшее было предсказуемо. Новый вождь воздел кверху окровавленный палаш и толкнул речь, что-то насчет светлого будущего под его чутким руководством. Я зевнул в кулак.
— Что теперь? — поинтересовался Грок.
— Теперь? А ничего, — ответил я. — У него сейчас и без нас куча проблем. Ну а мне вообще-то в крепость надо. Ты же можешь
Судя по озадаченному виду, Грок понял не все, что я сказал. Хотя, наскоро переварив информацию, суть ухватил. И уже было разинул пасть, чтобы высказать своё веское, как бронированный борт БТРа негромко загудел от удара тяжеленного кулака.
Опаньки! Возле бронетранспортера стоял новоиспеченный вождь. За его спиной горели обожанием сотни глаз. Кто-то из электората, продолжая пожирать глазами начальство, не забывал при этом грызть только что оторванную конечность, на которой все еще болтался браслет с какими-то первобытными костяными погремушками. Угу. Вот так и проходит мирская слава.
— Снар!
Голос Ррау был полон положенного вождю достоинства, но без хамских интонаций превосходства. Потому я и ответил:
— А?
— Где сестра?
— Там, — сказал я, ткнув пальцем в беззубую башню.
— Мне нужно ее увидеть.
— Понимаю, — кивнул я. — Только дай слово, что на этом осада окончится и моим друзьям не будет причинено ни малейшего вреда. Не думаю, что славный народ Новых Людей будет повторять его ошибки.
Я кивнул в сторону нео, увлеченно грызущего трофейную конечность. Естественно, все взгляды устремились на оголодавшего. Тот жрать перестал и удивленно воззрился на соплеменников, типа: «А чё я? Я ничё». Короче, все всё поняли правильно. Ошибающихся едят. Доступно и назидательно.
— От имени своего народа — даю слово, — с достоинством произнес Ррау. Это правильно. В случае чего всегда можно поинтересоваться у возбухнувшего подданного: «А ты какого хрена молчал, когда от твоего имени слово давали?» Ррау рос прямо на моих глазах, превращаясь в мудрого политика. Слишком мудрого, на мой взгляд. Ну да ладно, время само все расставит на свои места.
— Ну, коли так, то пошли, — сказал я. И постучал по люку: — Шерстяной, заводи мотор. Едем домой.
Насчет «едем домой» я, пожалуй, погорячился. Кому тюрьма — дом родной, а кому — место скорби. Сейчас второе определение как никогда лучше относилось к Бутырке…
Двухдневная осада не прошла даром. Пробитые бетонными глыбами стены и крыши корпусов… Разбитые в щепки останки и без того уродливых деревьев… Трупы кормовых, над которыми черными облаками вились многочисленные и необычайно крупные мухи… И кровь. Везде. На стенах, на покалеченных деревьях, на земле. Черная, запекшаяся. И темно-красная, пролитая недавно…
Хотя воину крепость всегда дом. Если, конечно, этот дом принадлежит его друзьям.
Только вот друзья выглядели неважно. Данила во всяком случае.
Голова и левая рука дружинника были замотаны окровавленными тряпками. Но парень все еще держался на ногах. Когда я убедил его открыть ворота крепости, открыть-то он их открыл, только потом тут же ушел в один из более-менее сохранившихся корпусов и больше не показывался. Опыт мне подсказывал, что его просто отпустило напряжение и он элементарно вырубился от кровопотери и нереальной усталости.