Sex-дневник Кати Морозовой
Шрифт:
– Я не стану изливать душу незнакомцу. – Бросила я, сделав жадный глоток.
И закинула ногу на ногу, «закрываясь» от него.
– Вы напряжены. Что-то случилось? – Тон Павла приобрел мягкие, проникновенные нотки.
Я оглядела его с головы до ног. Приятный темноволосый мужчина тридцати пяти – сорока лет, волосы слегка тронуты сединой на висках. Кольца на пальце нет. Пожалуй, при других обстоятельствах он мог бы стать моим первым партнером на секс без обязательств. По крайней мере, я была твердо уверена в том, что никаких чувств впоследствии к этому мужчине
– Случилось многое, но это не значит, что это меня расстраивает, и что я стану обсуждать это с вами.
– Мы же говорим, как друзья. – Павел улыбнулся лишь уголками губ.
– Бросьте.
– Как много вы пьете в последние дни?
– Чего? – Я возмущенно покосилась на свой бокал.
Если честно, не считала. Но это ему не обязательно знать. То, как я пытаюсь отрешиться от переживаний, его не касается.
– Просто алкоголь не помогает. – С теплотой в голосе сообщил Громов. – Никогда.
– У меня все в порядке. – Фыркнула я.
– Алиса сказала, ваше жилье сгорело.
– Если бы. – Вздохнула я. Затем глубоко вдохнула и задержала дыхание, размышляя. А через полминуты из меня внезапно полилось негодование: – Пожар – не самое страшное. Хотя, как посмотреть. Неделя была ужасная. Сначала меня бросил мой жених. Он оказался геем – так будет звучать обиднее для меня, но вернее – по сути обстоятельств. Затем я оказалась на улице, потому что моя прежняя съемная квартира уже занята. Далее я убила две пары любимых туфель, меня уволили с работы за секс в общественном месте с известным рокером – этого, кстати, не было, просто недоразумение. Затем в гостинице случился пожар – не понимаю, как это вообще могло произойти – и все мои личные вещи сгорели: документы, лэптоп, вся одежда, а телефон утонул. Здесь я могла бы добавить про унижения, которым подвергли меня родственники за обедом, но я никогда не жалуюсь! Поэтому промолчу!
Я сглотнула.
Ума не приложу, как Громов все это из меня вытянул. Возможно, мне действительно нужно было кому-то выговориться. Последние слова я буквально выкрикнула ему в лицо, и теперь мне было ужасно неловко. Получалось, что я наорала на человека, который хотел мне помочь. На психиатра (на секундочку). И теперь мне оставалось лишь надеяться, что он не определит меня как пациента своего профиля.
– О чем вы сожалеете больше? О потерянной работе или разрыве с женихом? – Сложив руки на груди, с понимающим видом спросил мужчина.
– Сожалею? Да я вообще не сожалею! – Воскликнула я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. – О чем там жалеть? Этот журнал, – мой взгляд упал на стопку «Manner» за этот год, лежащих на журнальном столике Алисы, – тонущий корабль! За последние годы он стал таким тонким, тусклым и не интересным, что мне стыдно, что я прикладываю руку к его созданию! Что там читать? «Мужской взгляд» от Саввы Пипкена, мнящего себя великим писателем и властителем женских сердец? Раздел про карьеру от вечного неудачника Владика? Или модные обзоры от тех, кто застрял в нулевых и не следит за этой самой модой? Мы уничтожили «Manner»,
– Вы сейчас чувствуете горечь или возмущение? Какое чувство преобладает?
Я отставила бокал на столик и уставилась в пол. Похоже, моя жизнь окончательно развалилась на части, и мне только что пришлось признать это вслух.
– Я просто колумнистка. Сомневаюсь, что работа в журнале была моим истинным предназначением. Я никак не могла избавиться от ощущения, что что-то упускаю, что могу сделать больше, быть полезнее, но у меня нет возможности. Поэтому я не жалею. Ни возмущения, ни горечи нет.
Мне пришлось закусить губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу слезы.
– О чем вы писали, Катя?
– О жизни в целом.
– О той жизни, которой живете? Или которой хотели бы жить?
– Я… я писала всякую чушь. – Честно призналась я. – У каждого издания своя редакционная политика, и мне даже в голову не приходило, что можно попытаться протолкнуть что-то новое, что-то близкое тебе по духу и интересное читательницам. Зря, наверное, я не задумывалась об этом раньше, но теперь-то что?..
– Вы чувствуете, что у вас отняли что-то значимое?
– Не знаю.
– Может, это хорошая возможность все осмыслить и понять, чего вы на самом деле хотите?
– Не знаю.
– Может, журнал, жених и те туфли – это вовсе не та жизнь, о которой вы мечтали? И их потеря лишь шанс начать строить все с нуля?
– Я не…
И в этот момент я поняла, насколько все плохо. Но при этом осознала, что это, возможно, и не конец.
– Так что вы чувствуете сейчас?
– Я чувствую… злость. – Пискнула я. – И обиду. На весь мир, на обстоятельства, и на себя!
– Дело не в вас, поверьте. – Участливо произнес Громов. – Просто иногда все действительно складывается так, что, кажется, будто кто-то испытывает нас на прочность.
– Не могу избавиться от ощущения, будто мне одной не везет. Будто я одна такая – несчастливая!
– Поплачьте.
– Не хочу. – Шмыгнув носом, ответила я. – Вот еще – плакать!
И стерла слезы с щек ладонями.
– Станет легче.
– Как же я теперь буду жить? Куда пойду? Где буду искать работу?
– Плачьте, Катя, не стесняйтесь эмоций.
И я, черт подери, разрыдалась.
Может, Красавины и не пытались свести меня с этим доктором, но наш разговор наедине помог мне отпустить часть боли. Алиса, вернувшись с кухни с закусками, застала меня плачущей и принялась утешать, а Павел, еще раз напомнив о том, что он не практикует психотерапию, извинившись, удалился в кухню к Вадиму.
А, уже уходя, снова заглянул ко мне.
– Катя, думаю, вам стоит продолжать делать то, к чему привыкли. Нет гаджетов, не беда – заведите дневник и описывайте в нем все происходящее с вами за день, так вам проще будет потом анализировать, а также будет, куда выплеснуть переживания. Пишите для себя, и, может, получится лучше, чем для журнала.