Sex Only
Шрифт:
Альберт отодвигается, молча встает, уходит в ванную, там шумит вода. Он возвращается, поправляет подушки, ложится, закидывая руку за голову и притягивает меня к себе, целуя в макушку. Накидывает на нас одеяло – кондиционер все-таки дует. Все это время я жду ответа. И поворачиваюсь к нему, требовательно глядя в сапфировые глаза. Ожерелье нагрелось на моей коже, уже не холодит ее. Просто лежит – такое прекрасное, такое тяжелое.
– Неважно, – наконец отвечает он.
И между нами резко холодает. Конечно, неважно. Кто я такая? Можно задорно перепихнуться
Спасибо, что одернул.
Я отодвигаюсь и начинаю снимать с себя браслет. Одной рукой неудобно. А если двумя и ожерелье? Застежка путается в волосах, я в сердцах дергаю, но только вырываю клок волос. Черт!
– Карин, ты чего? – он ловит мою руку и успокаивающе поглаживает.
– Хочу отдать тебе.
– Это подарок.
– Серьги?
– Нет, все вместе. Хочу еще трахать тебя в них, раз ты раскрыла мой страшный секрет про фетиш.
Его глаза смеются, а мне не смешно.
– Нет, – отрезаю жестко. – Это слишком дорого.
– Ну как нет? – удивляется Альберт, и раз с рукой не сработало, гладит меня по нижнему полушарию груди кончиками пальцев. Очень нежное и будоражащее ощущение. Я вдыхаю и забываю выдохнуть, когда он переворачивается и оказывается сверху. Пальцы скользят вниз и вниз, и они явно знают, что делать, чтобы уже через десяток секунд я застонала, выдыхая обиду и напряжение.
– Куда я это теперь дену? – улыбается этот наглец. – Предлагаешь продать приличным людям после всего того, что я делал с тобой в них?
– А что особенного ты делал?
– Ну, еще ничего не кончилось… – многообещающе улыбается Альберт, и пальцы скользят дальше, делая много-много всего особенного.
И после некоторых вещей, которые мы творим, продавать эти украшения невинным покупателям действительно грех.
Не понимаю, как мужчина его возраста – впрочем, я точно не знаю, какого, но явно же больше тридцати – может заниматься сексом столько раз подряд и почти без перерывов. Мои подозрения о том, что не зря у него по карманам презервативы, и вовсе не скучал он неделю без меня, только укрепляются. С таким либидо для него, небось, и день без секса – трагедия. Но я не хочу об этом думать.
Да и не успеваю – Альберт затрахивает меня до состояния, когда я уже не могу ни кончать, ни стонать, ни даже передвигаться, не покачиваясь. То, что было в самолете – оказывается, цветочки. А лишние мысли растворяются в темной неге и расслаблении.
– А в ванную ты меня на ручках отнесешь?
– Хочешь – отнесу, – лениво отзывается Альберт.
Кстати, у него по карманам реально распихано очень много презервативов. Очень. Нет – ОЧЕНЬ.
Но я все-таки встаю.
Его голос нагоняет меня уже в дверях ванной:
– Поехали завтра на яхте кататься? Морских звезд посмотрим.
– На яхте? – мне приходится ухватиться
– Ага.
– Твоей?
– Нет, конечно. Я что, больной, держать яхту на другом конце мира?
– Ну… давай.
– Хорошо, тогда я утром за тобой заеду.
И когда я выхожу из ванной, его уже нет.
Из меня как будто сразу выпустили воздух. Я прислонилась лбом к дверному косяку и даже немножко об него постучалась.
Что это было? Что. Это. Было.
Я же не собиралась…
В комнате все пропахло сексом. Постель смята, стол шатается, за содержимое мусорного ведра стыдно перед набожными католическими горничными. Но все кончилось, смерч разметал все вокруг себя и унесся, и тишина просто звенит в ушах.
Я завернулась в покрывало и пошла открыла балконную дверь. Пусть проветрится и от запахов, и от невыносимой тишины. Комнату заполнил привычный звон бокалов и смех из бара внизу, а я только спохватилась, что драгоценности до сих пор на мне. Уже без нервов, спокойно, расстегнула замочек на ожерелье, сняла браслеты, вынула серьги и сложила все кучкой на столе. Отошла подальше как от ядовитой змеи.
Что.
Это.
Было.
Я взрослая разумная женщина. Со взрослыми разумными женщинами не случаются миллионеры, которые за одну ночь – ладно, две, – дарят драгоценности.
Ребенка, бывает, дарят.
Венерическое что-нибудь.
Цветы.
Цепочку с кулончиком – максимум.
Некоторым, говорят, деньги оставляют. Вроде как на такси. Но это в каких-то особых условиях – когда ты молодая и красивая снимаешься в клубе, а тебе компенсируют твою молодость и красоту взрослые и богатые.
Легенды про подаренные шубы и мерседесы, конечно, ходят, но на то они и легенды.
Тем более, мне тридцать.
Тут восемнадцатилетние модели с силиконом, ботоксом, рестилайном и отбеленным анусом получают меньше ништяков за сопровождение папиков в поездках. Ну, может, совсем знаменитым и преподносят что-нибудь роскошное, но где я, и где они?
У девицы в «Пятидесяти оттенках серого» была внутренняя богиня, а у меня старая подруга Паранойя. Новые времена, новые герои.
Она поднимает голову и задает мне неудобные вопросы.
Может быть, это действительно такой способ контрабанды – подсовывать женщинам драгоценности, чтобы они перевозили через границу, а потом как-нибудь забирать?
Может быть, он просто заставит вернуть подарки, когда наши каникулы закончатся?
А может быть, это вообще подделка?
Я осторожно приблизилась к таинственно мерцающей горке камней и золота на столе, как будто боясь, что ожерелье набросится на меня и задушит. Взяла браслет, посмотрела через него на свет – темно-синяя глубина превратила мир в сапфировый сон. Даже пальма напротив балкона показалась выточенной из огромного куска драгоценного камня. И где-то по краям, где синева сгущалась до цвета ночного неба, казалось, перемигивались заточенные в камень звезды.