Сезон дождей

Штемлер Илья Петрович

Вскоре следователь появился с замызганным рюкзаком. Поставил рюкзак на пол, вернулся к столу и достал очки.

– О, бля! – выкрикнул парень из «тигрятника». – Послушай, начальник. Может, что надо дома по электрической части? Я – специалист.

– И до тебя доберемся, – беззлобно отреагировал следователь Мурженко. – А пока помолчи! – в круглых очках он походил на крупную сову.

Заполнив бланк справки, следователь протянул справку Кямалу. Медлительность сапожника его озадачила.

– Возьми, Магерамов, – проговорил следователь Мурженко. –

Неделю тебе даю. Поезжай в свое Сертолово, работай.

– Деньги нету, – Кямал отвел в сторону взгляд. – Серталово никак: автобус деньги нету.

– Найдешь, Магерамов, – нетерпеливо прервал следователь.

– Где найдешь, началник? Все деньга милисия взял, все копейка забрал, – голос Кямала крепчал. – Послэдний капейка оставил конфет ребенка купит, билет автобус купит. Все забрал милисия. Ночь приходил, меня бил, деньга забрал.

Невзрачный, потухший, измученный ночной тревогой в казенном враждебном помещении, Кямал словно распрямлялся упругой пружиной. Он шагнул к столу следователя.

– Ограш ты, началник! – выкрикнул Кямал. – Ограш, вор! Клянус атсом. Думал Магерамов твой гавно кушать будит. Ограш, сабака! Клянус ребенок, я умру, но твой жопа порву. – Ярость вдохнула в лицо Кямала потухшие живые краски.

Человек, обретая чувство собственного достоинства, неизменно меняет облик, Евсей Наумович наблюдал подобное, правда не так уж и часто.

Следователь Мурженко вскочил на ноги, забежал за спинку кресла. Растерялся и дознаватель. Рослый, краснорожий дознаватель пугливо пробормотал: «Ты что? Ты что?» и, сообразив, нажал кнопку тревоги.

Из «дежурки», тесня друг друга в узких дверях, возникли трое служивых. Видно подобная ситуация была им знакома, потому как они резво подскочили к Кямалу и болевым приемом заломили ему руки за спину, пригнув голову к самому полу. Так и поволокли бедолагу обратно, в «тигрятник». Щелкнули замком, положили ключ на стол следователя и деловито скрылись в дежурке.

– Гляди на него, какой прыткий! – воспрял дознаватель. – Думает, что у своих, на рынке. Тут тебе Россия! Верно, Николай Федорович?

Следователь Мурженко опустился в кресло. Угрюмый и молчаливый.

Кямал присел на корточки, положил локти на колени, заронил лицо в ладони. Согнутая его спина вздрагивала, Кямал плакал.

Второй задержанный – тот, в борцовской майке – подошел к Кямалу. Остановился рядом.

– Чего ты, Магерамов, ладно тебе, – пробормотал парень сочувственно. – Плюнь на них, ладно тебе, Магерамов. Хорошо, что ты не врезал следаку, а то тебе тут же впаяли бы срок.

Следователь открыл портфель, достал бутылку с водой, поискал глазами стакан, не нашел, открутил нашлепку, сделал несколько глубоких глотков, закрыл бутылку и вернул ее в портфель. Склонил набок голову, поднялся с места, подошел к сейфу, открыл, извлек какие-то бумаги. Вернулся к столу, подобрал ключи от «тигрятника». Сделал несколько шагов, спохватился, вернулся к столу, вновь заглянул в портфель, достал кошелек, выудил из него деньги. Поднял с пола

замызганный рюкзак Кямала и направился к «тигрятнику».

– Магерамов. Вот что, Магерамов, – следователь Мурженко отворил дверь железного загона. – Вот твои документы. Паспорт и все прочее. – Следователь запнулся. Вероятно он хотел добавить что-то вроде оправдания, а может быть – что маловероятно – извинения, но удержался.

– И вещи возьми, – буркнул следователь Мурженко. Кямал убрал ладони с лица, посмотрел снизу вверх.

На свои бумаги, на следователя. Поднялся с корточек, тыльной стороной ладони утер щеку. Взял в руки документы, окинул их беглым взглядом и сунул в карман брюк.

– Деньги тоже возьми, не пешком же тебе добираться в свое Сертолово, – добавил следователь Мурженко.

– Спасиба тагда, – Кямал взял деньги, перешагнул железный порожек.

Подобрал с пола рюкзак и поспешил к выходу. Стукнула дверь, пряча за собой Кямала Магерамова.

Следователь Мурженко сцепил на затылке стиснутые замком пальцы, выпрямил спину и вернулся к столу. Посмотрел на Евсея Наумовича, как бы упреждая взглядом предстоящий разговор.

– А я, что, так и буду сидеть? – подал голос парень в борцовской майке.

– Цыц! – прикрикнул дознаватель. – Тут пораньше твоего дожидаются. Да и жена твоя не подошла.

– А если она вовсе не придет? – поинтересовался парень.

– Будешь сидеть, – ответил дознаватель и взглянул на следователя в расчете на поддержку.

Тот согласно кивнул и взглянул на Евсея Наумовича.

– Ваша фамилия Дубровский? Евсей Наумович. Дубровский. Странно.

– Почему?

– Как-то непривычно, – с отстраненной задумчивостью проговорил следоваталь Мурженко. – Звучит как-то литературно.

– Мои далекие предки жили в местечке Дубровка, в Белоруссии, – пояснил Евсей Наумович.

– Вот как, – вздохнул следователь. – Ну да ладно. Пересядьте поближе, Евсей Наумович. Надо задать вам несколько вопросов. Дело запутанное и серьезное.

Евсей Наумович не успел подняться со своего места, как стремительно вернулся Кямал. Под удивленным взглядом всех, кто находился в комнате, Кямал подобрал с пола пластиковую сумку, из которой торчали башмаки.

– Пирнесу как нови, – проговорил Кямал и так же стремительно исчез.

Евсей Наумович пододвинул стул.

– Знаете, – сказал он следователю. – Я долго жил в Баку и разбираюсь в этих людях. Уверяю вас, ваши ботинки и впрямь будут как новые.

Как и договорились по телефону, Эрик Михайлович Оленин ждал своего стародавнего приятеля Евсея Наумовича Дубровского в Катькином саду у Александринского театра. Настроение у Эрика Михайловича было прескверное. И не без причины.

А думать о причине не хотелось. Хватит, перенервничал в институте, а что проку.

Свежий ветер гонял по аллее сухие листья, закручивая воронки у основания памятника Екатерины Великой. И фавориты царицы, расположившись у ее ног, с укоризной взирали на шалости осенних листьев.