Сезон мертвеца
Шрифт:
– У него нет выбора, – буркнул Фальконе, не замедляя шаг.
Возле инвалидной коляски стоял небольшой столик, на котором возвышалась почти пустая бутылка "Бароло". Рядом с ней стояли два пустых стакана, а чуть дальше – алебастровая урна с прахом. Она так ярко сверкала на солнце, что создавалось впечатление, будто сделана из пластика.
Фальконе подошел к столику, налил себе немного вина и посмотрел на сидящего в коляске человека.
– Ник, у вас странные привычки для инвалида. На ту жалкую пенсию, которую мы вам платим, невозможно
Ник выглядел ужасно. Из-за неподвижного образа жизни он набрал много лишнего веса и теперь напоминал розовощекого пухлого медвежонка. Фальконе хорошо знал, что случается с полицейскими, которые по той или иной причине уходят в отставку и не знают, чем заняться в свободное время, но никогда не думал, что нечто подобное произойдет с Ником.
– Зачем вы явились? – спросил Ник сухим надтреснутым голосом, посмотрев на бывшего шефа мутными глазами.
Фальконе вынул из кармана белый конверт:
– Я принес вам письмо. Оно было обнаружено в дорожной сумке, о которой вы даже не догадывались. Должен сразу сказать: лично я не имею к этому ни малейшего отношения. Я получил отпуск и в течение последних двух недель валялся на пляже в Сардинии. Думаю, вы слышали об этом.
Ник Коста посмотрел на длинный белый конверт с авиамаркой, где круглым женским почерком был выведен адрес его фермерского дома. Конверт был аккуратно вскрыт.
– Вы знаете, где они сейчас?
Фальконе бросил взгляд на штемпель.
– Письмо отправлено из Флориды, но я думаю, там их уже давно нет. Уехали в какой-нибудь другой штат. В письме нет ни малейшего намека на их местонахождение. Я до сих пор не могу понять, как Денни и Саре удалось обвести всех вокруг пальца и незаметно ускользнуть не только из церкви, но и из страны. Конечно, у кардинала была с собой огромная сумма денег, но это еще ни о чем не говорит. Вполне возможно, что у него намного больше друзей, чем мы предполагали. Американцы говорят, что постоянно ищут его, разумеется, по нашему запросу, но, думаю, эти мерзавцы нагло врут нам. Полагаю, что отец с дочерью получили новые имена и живут по новому адресу, пообещав кому надо вечно держать рты на замке. Вряд ли нам когда-нибудь удастся увидеть их снова. Конечно, я могу ошибаться, что иногда случается, как вы сами понимаете, но в данном случае вряд ли.
Ник продолжал смотреть на конверт, понимая, что в нем нет для него ничего важного, ничего такого, что могло бы облегчить душу. Если бы в нем была хоть какая-нибудь важная информация, полиция ни за что на свете не передала бы ему это письмо.
– Оставьте его себе, – предложил Фальконе, пододвигая конверт к Нику. – Как я уже сказал, лично я не имею к этому делу никакого отношения. Письмо личное, полиция обязана передать его по назначению.
Ник вынул из конверта лист белой бумаги, на котором было выведено всего пять слов: "Я думала, что ты погиб".
Фальконе молча наблюдал за ним, пытаясь разгадать его реакцию.
– Я ее понимаю, – хитро прищурился он. –
– Сожалею, что разочаровал вас.
– Эй, парень, – ободряюще ухмыльнулся Фальконе, – хочешь получить добрый совет? Человек в инвалидной коляске ни в коем случае не должен опускаться до жалости к себе. Это погубит его.
Ник протянул руку за бутылкой и налил себе полстакана вика.
Фальконе подвинул стул и уселся напротив.
– Если откровенно, Ник, – начал он, – то мы все очень рады, что ты выкарабкался. Однако сейчас ты выглядишь не самым лучшим образом. Такое впечатление, что ты опять умер.
– Кто так говорит? – вяло поинтересовался Ник. – Ты, твои друзья, Ханрахан?
– Нет, только я, – улыбнулся Фальконе. – Никто не знает, что я здесь. Что же касается Ханрахана, то он вернулся в свою Ирландию и не подает никаких признаков жизни. Конечно, рано или поздно он еще даст о себе знать, но пока предпочитает не высовываться. Такие люди, как он, очень нужны Ватикану. К тому же, если хочешь знать, он никогда не был моим другом. Не был и никогда не будет.
Ник задумчиво посмотрел на стройные ряды деревьев в саду. У Фальконе создалось впечатление, что он его не слушает.
– Я слышал по радио, что тебя вызывали на дисциплинарную комиссию и влепили выговор, – тихо сказал Ник, поворачиваясь к собеседнику. – Ты легко отделался, надо сказать. И все вы легко отделались, кроме Джино Фоссе.
– Да, можно и так считать, – согласился с ним Фальконе.
– А как еще можно относиться к этому делу? – возмутился Ник.
Фальконе равнодушно пожал плечами. Он устал от этого разговора и хотел поскорее закончить его.
– Зачем ты приехал? – спросил Ник.
– Не хочу больше жертв. На моей совести и так много человеческих жизней. Ник... – Фальконе замолчал и посмотрел на стакан, как будто в нем мог найти нужные слова. – Я очень сожалею о смерти твоего отца. Я никогда не видел его, но те люди, которые его хорошо знали, говорят, что это был добрый и честный человек. Конечно, ты можешь унаследовать его инвалидную коляску, как унаследовал усадьбу, и даже его личностные качества, но я не думаю, что это лучший выход из положения. Не засиживайся в этом кресле, тебя ждут большие дела.
Ник ничего не ответил и одним глотком выпил оставшееся в стакане вино.
Фальконе пододвинул к нему стул и наклонился вперед.
– Ник, я разговаривал с врачами. Они в один голос утверждают, что это временная неподвижность. Месяца через три, а может, и меньше, ты выздоровеешь, если, конечно, захочешь этого. Тебе нужно собраться с силами и пройти курс интенсивной физиотерапии.
– Убирайся вон! – выпалил Ник.
В этот момент к ним подошла та женщина, которую Фальконе встретил у ворот. Она принесла бутылку минеральной воды и два чистых стакана, затем убрала со стола пустую бутылку из-под вина. Ник отвернулся в сторону, чтобы не смотреть ей в глаза.