Сезон охоты на коллекционеров
Шрифт:
— Неужели в мундире? — обрадовалась подруга. — Как же я ее в детстве любила! Особенно когда на блюдце масла подсолнечного налить и солью посыпать. Ничего больше и не надо!.
Она мечтательно сглотнула слюну.
— Вот как я угодил дорогой гостье! — не удержался и прихвастнул Турецкий.
— Ирка, — присмотрелась к подруге Катя. — А ты какая-то грустная. Случилось что?
— Да на работе неприятности.
— Что, поругалась с кем-то?
— Да нет. Дело расследуем одно очень сложное. Не за едой будет сказано.
— А почему бы
— Нет уж. Мухи отдельно, котлеты отдельно, — категорически заявила Ирина. — Я хочу спокойно поесть.
Она уже открыла дверцу микроволновки и вытащила блюдо с благоухающими пирожками. Затем слила воду из кастрюли и выложила на второе блюдо картошку. Поставила на стол бутылку подсолнечного масла. Турецкий уже сервировал стол, раскладывая возле фарфоровых тарелок приборы.
Катя хихикнула:
— Картошка в кожуре на чешском сервизе. Просто класс!
— Красиво жить не запретишь, — подыграл ей Турецкий и поставил посреди стола солонку. Все молча принялись чистить картофель и макать его в подсолнечное масло на своих тарелках.
— У-у, как вкусно, — проговорила с набитым ртом Катя.
— Супер! — подхватил Турецкий. — Именно так мы ели однажды на даче у Вики Королевой.
— Это еще кто такая? — удивилась новому имени Ирина.
— Однокурсница с юрфака. Она теперь работает экспертом. Только не вздумай меня ревновать, — предупредил ее Турецкий. — У меня с ней никогда не было романа.
— Удивительно… — проворчала Ирина.
— Ир, может, если ты выговоришься, у тебя настроение поднимется? — подняла на нее глаза Катя. — А то мне уже кусок в горло не лезет. Ты такая мрачная, а кушать надо в хорошем настроении. Чтобы лучше усваивалось.
— Ну тогда я и подавно не стану вам портить аппетит.
Турецкий решил оживить обстановку.
— Кать, а как у тебя на личном фронте? Сколько полегло мужиков у твоих ног в нынешнем твоем состоянии?
Он опять с удовольствием оглядел ее пышные формы.
— Да я их не считаю, — раздухарившись, весело ответила Катя. — Кстати, со мной на днях такая смешная история приключилась! Возвращаюсь из магазина, у меня выходной был, а за мной увязался один. Симпатичный, бородатый — по виду художник. От самого метро за мной шел.
— Ну и что смешного? — не совсем поняла Ирина.
— Так за эти двадцать минут он мне столько комплиментов наговорил, сколько я за всю свою жизнь не слышала, а у подъезда вдруг стал на колени и попросил моей руки!
— Круто! — заметил Турецкий. — Ты его, видать, поразила в самое сердце. Ну и что ты ему ответила? Надеюсь, приняла его предложение?
— Если бы у него вид был поприличнее, я бы еще подумала.
— А что с ним не так? Наверное, по виду совсем бросовый. Раз ты его отвергла.
— Да вид у него… алкаша, — смутилась Катя. — Но такого симпатичного алкаша, не хронического, а запойного.
— Кстати, от метро до твоего дома от силы семь минут ходу. А ты двадцать минут позволяла ему преследовать тебя, и, думаю, — делала это с большим удовольствием! — строго выговорила подруге Ирина. — Это небезопасно. Знаешь, сколько случаев насилия совершаются именно в состоянии алкогольного опьянения?
— Он тогда был трезвый, — стала оправдываться Катя. — Ты не представляешь, сколько красивых слов он мне говорил! А ты тут считаешь, сколько минут я его слушала…
— Ну не расстраивайся так, — стал утешать гостью Турецкий. — Ты же знаешь, наша Ирочка не любит пьяниц. У нее на этот счет большой жизненный опыт.
Турецкий весело захохотал, Катя улыбнулась в ответ, но Ирина их не поддержала.
— Не вижу ничего смешного, Шурик. Когда ты выпьешь, становишься такой противный!
— А сейчас я просто золотой. Потому что приготовил ужин и развлекаю вас разговорами. Расскажи нам, Катя, какие еще победы ты одержала на любовном фронте? Никогда не поверю, что тебе оказал внимание только один-единственный, хоть и похожий на художника, но алкаш.
— Даже не знаю, как вам сказать… — замялась Катя. — Ввиду плохого настроения Иришки, она меня может не так понять.
— Ну-ка, смелее, Катя. Может, как раз эта твоя история и понравится нашей буке.
— Мне она тоже показалась смешной, — виноватым тоном сказала Катя. — Вчера мой зубной врач наконец-то поцеловал меня.
— Да ну? — вежливо удивился Турецкий. — И как он решился? Помнится, ты упоминала, что есть некий стоматолог, который оказывает тебе постоянные знаки внимания. Каждый раз, когда ты приходишь к нему на прием. Но ты его вроде отшивала, поскольку он человек женатый. А ты у нас женщина с принципами.
— Да он мне сначала вкатил анестезию. Я глаза закрыла, жду, когда подействует. Расслабилась и потеряла бдительность. А когда губы онемели, он вдруг как припал к ним своим пылким поцелуем. Я прямо обалдела.
— Почему ты ему пощечину не дала? Это что же он позволяет на рабочем месте? — возмутилась Ирина.
— Так побоялась… Думаю, а вдруг он разозлится и плохо зуб вырвет? Я тогда калекой останусь на всю жизнь с вывороченной челюстью. А так, думаю, ладно, я же все равно ничего не чувствую. А человеку радость. Зато второй зуб он мне вырвал за бесплатно. Совсем не больно было. Потому что анестезию для первого зуба вкатил будь здоров — долгоиграющую, я его сама попросила, — похвасталась Катя.
— А что, тебе разве два зуба нужно было удалять? — удивилась Ирина. — У тебя вроде только один болел.
— Да не то что бы очень нужно было избавляться от второго. Он мне его в прошлый раз лечил. А в этот раз посмотрел и говорит: что-то он мне не нравится. Некрасивый. Какой-то одинокий… И когда-нибудь все равно придется удалять. Давай заодно и его вырвем. Так красивее будет. А то один зуб есть, второго нету, третий опять есть. Как-то нет в этом порядка. А если третий вырвать, тебе это пространство пригодится, когда надумаешь в старости мост ставить. Я и согласилась. Потому что в этом есть свой резон.