Сезон охоты на «кротов»
Шрифт:
Никто серьезно не пострадал. Это Талеев успел оценить, мельком оглядев зал. «Уроки терактов быстро и хорошо усваиваются, – одобрительно подумал он. – Так держать, дорогие мои москвичи!» Однако лично для них с Максом угроза вряд ли миновала. Наоборот, «расчищенное» пространство кафе открывало новые возможности для атаки. А вот время нападавшими было безвозвратно утеряно.
Гера встретился глазами с привалившимся к стене Лифановым и рукой махнул в сторону задрапированной двери в подсобные помещения. Тот ответил понимающим кивком. За одну короткую перебежку оба практически одновременно достигли спасительного выхода и выскользнули из зала. Здесь друзья предпочли разделиться: Талеев вышел на параллельную улицу через небольшой
Московская область, Истринское водохранилище. Вечерняя зорька
Последние лучи заходящего солнца косо освещали спокойную гладь озера. Было тепло и тихо. Правда, досаждали зловредные и обнаглевшие до предела комары, но для настоящего рыболова-«маньяка» они были неискоренимым атрибутом вечерней рыбалки, а их отсутствие могло начисто лишить это священнодействие пикантных нюансов, столь милых сердцу настоящего сподвижника ловли на удочку.
Мужчина в плаще балахоном и мятой бесформенной шляпе с опущенными полями неподвижно застыл на крохотном раскладном стульчике у самой воды перед выстроившимися в ряд тремя удочками на самодельных «рогатках», бдительно контролируя любое шевеление каждого из трех поплавков. Казалось, он не только видел, но и слышал их неторопливое покачивание, ощущал его каждой клеточкой своего напряженного тела. Ничто в мире сейчас не могло его более заинтересовать…
Однако совершенно неожиданно мужчина спокойно и негромко произнес:
– Нечего подкрадываться. Я слышу твои шаги уже двенадцать секунд. Если с таким же шумом происходили розыски этого моего прикормленного места, пиши пропало: все местные рыбачки завтра с утра здесь будут.
Приближающийся сзади человек только насмешливо-презрительно усмехнулся. На нем был надет очень похожий прорезиненный плащ-накидка без рукавов, а голову венчала явно великоватая, низко надвинутая козырьком на лоб бейсболка. Он ни на секунду не приостановил свое неторопливое движение, лишь чуть заметно повел плечами, и тогда в образовавшуюся щель между полами плаща просунулся еле различимый на темном фоне матовый ствол пистолетного глушителя.
Человек дважды нажал на спусковой крючок. Так быстро, что негромкие хлопки от выстрелов слились в один звук: «П-пук!» Две пули практически одновременно впились в затылок рыбака. Тот дернулся всем телом и без единого звука завалился набок. Шляпа упала на землю, освободив густую шевелюру медно-красных волос. Убийца с трудом поднял тяжелое тело и усадил обратно на стульчик. Потом поправил воротник плаща и глубоко надвинул бесформенную шляпу, чтобы не сразу бросалась в глаза обезображенная выстрелами голова жертвы. Еще он отыскал в нагрудном кармане рыбака мобильный телефон, вытащил из него сим-карту, а корпус зашвырнул в воду. Затем развернулся и, не оглядываясь, быстро исчез в наступивших сумерках…
Глава 2
Талеев не рискнул остаться в своей городской квартире. Он вернулся на дачу. Внимательный осмотр ближайших подступов к ней убедил журналиста, что никакой «наружки» не было. Его преследователи, вероятно, полностью доверились информации с установленных ими «жучков» и видеокамер. Гера пробрался в свой бункер.
Первым делом он заварил целый кофейник крепчайшего кофе, достал коньяк и с пузатым бокалом ароматного напитка устроился в самом углу мягкого дивана. Тонкая черная сигара тоже стала неизменным атрибутом его напряженных размышлений. А вопросов у Талеева появилось больше, чем вразумительных ответов.
Откуда противнику стало известно о встрече в кафе? На кого там охотились: на него или на Лифанова? Почему двух ребят из Команды взорвали в автомашине, ничего не пытаясь выяснить, а с кем-то из оставшихся определенно желают побеседовать, причем приватно и, наверняка, весьма жестко? Иначе ведь могли просто попросить о личной встрече. Значит, у ФСБ имеется определенная информация о распределении ролей в Команде. Откуда?
С натяжкой можно предположить, что «хвост» тянется от последнего дела с урановыми стержнями на Балтике. Тогда в наибольшей опасности должны оказаться Гюльчатай, Толя и даже, пожалуй, Редин. Какая досада: он не знал точно, где они находятся, не мог предупредить. Ну, Галя Алексеева направилась на южные границы наших бывших советских республик. Это ее вотчина, там она выполняла большинство заданий. Там же осталось и какое-то незавершенное дело. Хотя это и к лучшему: вряд ли туда дотянутся чистые руки наших доблестных чекистов. А вот Толя… Его определенно надо искать через Вадима. Несмотря на самые строгие договоры о полнейшей конспирации, не мог он не сообщить лучшему другу своего местонахождения. Тогда Талееву необходимо в срочном порядке двигать в Санкт-Петербург. Циркач был там. А Макс Лифанов сумеет позаботиться о себе и о Рыжем Степане. Может, отыщут и еще пару-тройку бойцов, которые не покинули пределов МКАД, а лишь поглубже законспирировались…
И все-таки главным нерадостным фактом оставалось то, что Герман Талеев не владел ситуацией. Он даже не контролировал ее! Сознание этого невыносимым грузом давило на психику. «Ну, погодите, дайте только на что-нибудь опереться, и я быстро заставлю вас плясать под мою дудку!» Гера встал с дивана и по привычке начал прохаживаться вдоль светящихся мониторов.
В это время раздался звонок вызова мобильного телефона. Этот номер знали единицы его самых близких друзей. Однако определитель ничего не показывал. Ладно, здесь, в бункере, он позаботился, чтобы никто не смог прослушивать его переговоры.
– Да?
– Это журналист Герман Талеев?
Женский голос был ему совершенно незнаком.
– Кто вы и что хотите?
– Простите меня, пожалуйста! Мне не к кому обратиться. – Голос был до предела взволнованным и торопливым. – О вас мне рассказал муж. Когда еще был жив. И он предупредил, что, скорее всего, вы не станете меня слушать, когда узнаете… Неважно. Я могу предложить вам информацию, которую мой муж считал чрезвычайно важной. Возможно, в обмен на нее вы поможете мне…
– Если вы не назоветесь, то я сейчас же прекращу наш разговор.
– Ольга Георгиевна. Алексахина!
Это было сказано с отчетливым вызовом. Оп-па-па! Такого поворота Гера вовсе не ожидал. Но быстро сориентировался:
– С какого телефона вы звоните?
В трубке послышалась усмешка. Горькая.
– Я все-таки жена… вдова помощника Президента. Это обычный уличный таксофон. – И, предупреждая вопросы собеседника, добавила: – Сейчас я оборву связь и вскоре перезвоню вам.
Разговор прервался.
Талеев задумался. Конечно, больше всего это было похоже на провокацию. И все-таки… Журналист мало знал эту женщину. Он лишь пару раз встречался с ней в официальной обстановке и на рауте в Кремле. Перекинулся несколькими вежливыми фразами. Все. С Алексахиным они никогда о ней не говорили: личная жизнь каждого была табу в их беседах. Ну, разве что в отношении Гюльчатай помощник мог позволить себе некоторые откровенные вопросы. Но и это больше касалось служебных обязанностей…
Талеев вздохнул. В действиях и словах женщины явно чувствовалось чье-то профессиональное руководство. Только вот алексахинское или с Лубянки?
Телефон зазвонил вновь.
– Муж, – теперь это было сказано твердо и без колебаний, – предупредил, что второй звонок даже с другого телефона должен быть последним. За мной началась слежка. Я не знаю, кто эти люди и что им надо. Кроме официального следствия по делу о самоубийстве моего мужа, никто не задавал мне никаких вопросов. Самое страшное, что следят и за моими детьми. Я не знаю, что можно ожидать от этого. Наконец… я просто боюсь!