Сезон охоты на ментов
Шрифт:
Егоров вздохнул, а Лизка, видя его состояние, кивнула головой:
– Понимаю тебя. Время идет, результата нет.
Пока они курили, Лиза успела рассказать и о смерти сутенера Зии Костика Сопливого, и о беседе с репортером Кукурузовым и его боссом, главным редактором газеты Юрием Сергеевичем, и о «чистосердечных показаниях» таксистов с пятака, доказывающих, что Зия никак не могла быть девственницей.
– А что редактор говорил? Я как-то пропустил мимо ушей.
– Тот еще жук, этот редактор. Вошла к нему в кабинет. Сидит лысоватый
– Пузатый, с кем твой козел Кукурузов у памятника Белинского общался?
– Что-о-о?!
– Кто тебе бабки стеганул за статью про монстра?
– Вы кто такая?
– Узнаешь – лысина плесенью покроется!
– Ага… А ну, пошла отсюда! Пошла, хамло!
Я ему – бабах пальцами по губам.
– Тише, кабан! Колись, иначе я сейчас выйду, а ты навсегда останешься. – Лиза хмыкнула, надула губки, красиво стряхнула пепел с сигареты на бетонный пол курилки и добавила: – Газета принадлежит Авдотьину.
– Это я знаю, – кивнул Геннадий, стараясь не потерять нить рассказа. Все время в голове свербил вопрос: «Где Машка?» Вчера истерику закатила, когда он только намекнул, что, раз Самсонов козлом оказался, надо бы от его плода избавиться… Как Машка разоралась! Он в ответ тоже накричался до хрипоты, а после затаился в кухне, думал, Машка завалится плакать – она уже какие сутки напролет ревела, – а эта дура в сумку вещи побросала, и бегом на улицу. Звал, кричал – куда там, прыг в такси – и была такова… Зря он вчера так напился, голова как ватная. И Зло этот, принесла его нелегкая с самого утра.
– Ты меня слушаешь? – обиженно спросила Лиза.
– Да, конечно.
– Сонный ты какой-то… Пил вчера?
– Каузина сказала?
– И так вижу.
– Была бы ты на моем месте…
– Не каркай! Вникай в информацию. Газета принадлежит Авдотьину, а он связан с группировкой Ондатра.
– Все понял. Через газету выявить иудушку в нашем управлении не удастся.
– Да. Авдотьин приказал редактору толкнуть материал, чтобы ты поторопился Игошина бандитам сдать. На встречу с Кукурузовым пришел урка Ондатра, сунул ему липовое удостоверение, рассказал, что пока требовалось… А осторожный Кукурузов ему поверил, потому что сам главный редактор велел поверить.
– Что из этого следует?
– Что и раньше следовало. Стукач известен только Ондатру, ну, может, еще кому из его приближенных. И все…
– Если мы не сможем обезвредить «глаза и уши» Ондатра, я всю неделю буду сидеть сложа руки… А одна ты ничего не успеешь.
– Егоров, ты мне не доверяешь?
– Не обижайся. Именно тебе одной и доверяю. Но ты одна… Вместе мы могли бы сделать больше.
– Что же делать?
– Не знаю. Но если мы не вычислим крота – мое дело проиграно.
– Не кисни раньше времени. Ладно, расходимся. Поговорим вечером.
Из курилки Одоева пошла к медэкспертам, а Геннадий – звонить отцу.
– Алло, отец?
– Гена… Что у вас стряслось? Маша…
– Она у тебя? – Геннадий напрягся. Как вчера не догадался отцу позвонить? – Что молчишь?
– Мне с тобой поговорить надо.
– И мне с тобой… Как твой роман?
– Почему спросил?
– Саша твой, издатель, не показывался?
– Да в чем дело?
– Не телефонный разговор. Сейчас приеду. Машка у тебя?
– Пошла прогуляться.
– Тем лучше. Жди.
В коридоре Геннадий столкнулся с Урюпиным.
– Куда лыжи навострил? – улыбаясь, спросил Коля.
Геннадий подозрительно взглянул на него. Может, он ворам продался? Нет, Урюпин не дешевка – совесть на зелень не променяет.
– Дела.
– Ты в делах, как в шелках! Где твоя помощница Каузина?
– Здесь, в управлении… Тебе она на что?
– Забыл? Я – ее жених! – засмеялся Урюпин. – Прячешь ее от меня? Ревнуешь?
– Личные отношения в рабочее время… – усмехнулся в ответ Геннадий.
– Иди, иди, куда шел…
Пока ехал домой к отцу, снова передумал обо всем случившемся – о наезде криминала, о «проколе» отца, о дурости Машки, об Игошине и загадочном содержимом сумок, из-за чего, в сущности, и разгорелся весь сыр-бор.
Открыв дверь своим ключом, вошел в квартиру. Отец сидел за компьютером, строчил текст, который никому на самом деле был не нужен; договор на книги – лишь скрытая взятка ему, Геннадию.
– Все пишешь? – спросил мрачно, усаживаясь в кресло.
– Подожди минуту. Мысль закончу.
– Отец, что тебе наплела Машка? О чем она думает? Время идет – ребенок не болячка, сам по себе не рассосется, если не принять меры. Тут каждый час дорог.
Отец, морщась, отвлекся от монитора и снял очки.
– Гена… Так нельзя.
Геннадий нервно отшвырнул лежавшее на журнальном столике яблоко.
– Нельзя-я! А трахать бл…ей с бандюками можно?!
– Что-о-о?
– Да ничего! Не корчи из себя святого! Ты спутался с ворами, а они тебя подставили! Договор на твои книжонки, подачки баксами – думаешь, все это им так нужно? Они схватили меня за горло – им нужен их дружок, дело которого я веду… Если не отпущу его – тебя ославят в газетах…
– Что-о-о?
– Заладил одно и то же… Меня шантажируют, вот что! По твоей вине. А ты мне собираешься мораль читать? Потом – пожалуйста, а сейчас – уволь. С Машкой я решу сам. Она еще молода, у нее жизнь впереди, и мы вместе должны убедить ее…
– Гена, я не понимаю… – Андрей Андреевич растерянно озирался то на монитор, то на сына, то на свои сухие руки. – Что ты мне говорил о…
– Боже! – вдруг опомнился Геннадий и схватился за голову. – Прости… Я не хотел говорить.
– Что стряслось? Объясни толком.