Сезон охоты на ведьм
Шрифт:
– Просто зашёл… поговорить.
– Вы её любовник? – в упор спросил расследователь.
Вадим усмехнулся краем рта: собственно, почему я – её, а не она – моя? Как занятно иногда проявляется разница в статусе!
– Нет, – ответил он. – Мы дружили.
– Дружили-дружили, а затем раз – и убили?
Тем же отрепетированным взглядом расследователь впился в лицо Вадима, ловя смятение. Следовало бы разыграть гнев или недоумение, однако врать было противно.
– Нет, – сказал он вяло.
– Что – нет?
– Не убивал.
– Врёте! Вы хотели склонить её к сожительству, но она воспротивилась, и тогда вы надругались над ней – зверски. Затем вспороли ей живот, измочалили груди, отрубили кисти и ступни, а уж после всего задушили и оторвали голову.
Вадиму снова сделалось душно: к чему такие подробности – хочет меня ошеломить? Или в самом деле решил навесить убийство на первого кто подвернулся?
– Чего молчите?
– А вы ничего не спросили.
– Когда вы узнали о её смерти?
– Странный вопрос.
– Почему?
– Вы ведь уверены, что это я её убил? Убийце положено узнавать о смерти жертвы в момент убийства.
– Вы тут не умничайте, – вспылил чиновник, – а отвечайте на поставленный вопрос!
– Только что, – ответил Вадим. – От ваших сыскарей.
– Выходит, вы вообще тут ни с какого бока? – недоверчиво усмехнулся расследователь. – А кто ещё, по-вашему, мог бы её убить?
– Откуда мне знать? У Алисы обширный круг знакомых… был. И почти ни с кем я не пересекался.
– Ну да, «я не я, и хата не моя». На вашем месте, подследственный, следует быть разговорчивей, иначе не пришлось бы потом кусать локти!
– А что вы хотите знать? Мне лично Алиса не мешала жить. Тем более я не стал бы над ней измываться, даже если б собрался насиловать. Это сделал больной либо мститель, а я не подхожу ни под одну категорию.
– Намекаете на мужа? – поинтересовался допросчик. – Конечно, у него-то была причина для мести!..
– Намекаете на меня? – спросил Вадим. – Причины не было, разве подозрения. Но позавчера он её поколотил, а по-вашему, может нормальный мужчина избить женщину?
– Собственную-то жену? – хмыкнул старший сыскарь. – Ещё как!
Обернувшись, Вадим внимательно в него вгляделся.
– А убить? – спросил он вкрадчиво. – К тому же зверски?
– Ладно-ладно, – заволновался расследователь. – Не увлекайтесь, подследственный!
– Ну конечно, вопросы здесь задаёте вы.
– Именно. – Он пошелестел на столе бумагой. – Хорошо, пока это оставим – есть и другие вопросы.
– Я слушаю.
– При обыске у вас обнаружены фант-книги.
– Не из числа запрещённых.
– Но программа, программа!.. Они ж туда не входят?
– И что?
– Как? – удивился чиновник. – Разве не ясно?
– Насколько понимаю, вы должны доказать нарушение закона? – предположил Вадим. – Так покажите тот закон, который я нарушил хранением этих книг. По моим сведениям, его ещё не издали.
– Во даёт! – не сдержался толстяк, явно злорадствуя над допросчиком.
– Похоже, Смирнов, вы ещё не прониклись серьёзностью положения, – нахмурясь, заговорил тот. – Злодейски убита ведущий диктор Студии, один из рупоров народной власти. При этом выясняется, что её близкий сосед и, так сказать, приятель находится в скрытой оппозиции к строю, хранит и даже пропагандирует не одобряемые властями опусы, посещает подозрительные секты, ведёт, судя по всему, распутный образ жизни, слоняется где-то ночами, а иногда и вовсе пропадает на день-два. Знаете, на что это походит?
– На то, что коварный сей «приятель» более пятнадцати лет, с первого дня знакомства, лелеял мысль заткнуть упомянутый рупор, год за годом кружил вокруг, втираясь в доверие, и наконец отчебучил это – совершенно по-идиотски, не позаботясь об алиби. Очень убедительно, правда? Можно даже психо-базу подвести: мол, ежели слишком долго чего-то желать, не мудрено и сорваться, наломать дров, – по-человечески это так понятно!.. Кстати, я не оставил подходящих улик, вроде кровавых отпечатков или кухонного ножа?
– Довольно! – сорвавшись с тона, расследователь хлопнул ладонью по столу. – Я вижу, вы тот ещё фрукт! Как говорится, «враг матёрый и опасный» – так пусть вами и занимаются репрессоры.
Подмахнув заготовленную бумаженцию, он резко подвинул её на край стола, затем ткнул пальцем в «подследственного» и распорядился:
– Сопроводить!
– Наверно, и при старом режиме вы очень старались, – поднимаясь, заметил Вадим, – раз теперь такой идейный. Кажется, я даже наблюдал вас – в агитаторах. Желаю, чтобы вам воздалось по заслугам!
– Увести! – крикнул чиновник.
Сыскари подобрались, по виду став и вовсе близнецами, несмотря на разницу в сложении, – и тут же принялись за дело. Старший, по-прежнему злорадно скалясь, шагнул к Вадиму и сноровисто прищёлкнул к его запястью стальной браслет, намереваясь, видно, как более массивный, поработать при нём каторжанинским ядром. Второй, как менее ленивый, прогулялся к столу за сопроводиловкой.
– Ты и дальше будешь умником, верно? – пробурчал первый доверительно. – И не наделаешь нам лишних хлопот?
– Может, вас отнести? – огрызнулся Вадим. – Тогда я же и сдам вас репрессорам, идёт? Им-то без разницы, лишь бы больше!
– Хо-хо…
Всё-таки в глубине души Вадим, наверно, питал иллюзии насчёт неких высших законов справедливости, благодаря которым безвинного человека нельзя закопать совсем – конечно, если он сам не сломается. Потому, а также из болезненного любопытства (надо ж поглазеть на этих деятелей вблизи!) он позволил себя впихнуть в душную каталку сыскарей да ещё с обеих сторон стиснуть потными, дурно пахнущими тушами и так доставить на печально известную базу репрессоров, из коих он уже знал нескольких и даже имел случай лицезреть их легендарного босса, некоего Бондаря – громадного ражего мужика, весьма нелепо смотревшегося в парадном кителе.