Сфагнум
Шрифт:
— Ну, и что, подарил?
— Ну, конечно, Хома колебался: а подойдет ли подарок? Не распечатать ли коробочку? Не глянуть ли, что там, в принципе? Но это же, блядь, Хомяк! Которому на пиво западло денег дать, понимаешь? И в нем эта хомяковая сущность взяла, конечно, верх! И он решил — подарю как есть, малая будет рада, что он, Хомяк, так разорился, так, сука, оформил ей празднично.
— И?
— Ну и вручил.
— И?
— Ну а там запонки.
Серый откинулся назад, закатил глаза и очень громко засмеялся.
— И что? — спросил он сквозь смех.
— И нет больше у Хомяка малой.
Серый разразился таким хохотом, что если бы в радиусе километра был спящий медведь, он бы проснулся и предпочел убраться подальше. Серый барабанил ладонью по приборной доске, потрясал кулаком и даже икал, показывая, как его рассмешил Шульга. Похоже, он смеялся бы очень долго, если бы задняя дверь машины не хлопнула и в салоне не оказался сам Хома.
— Выкинул? — спросил у него посерьезневший Шульга. Хомяк молчал.
— Выкинул, ну? — переспросил Серый.
Вместо ответа Хомяк достал из-за пазухи большой пистолет, в котором эксперт безошибочно опознал бы Тульского Токарева, известный также как «ТТ». На стволе у пистолета была длинная царапина.
— Не, не могу, — вздохнул Хомяк. — Пацаны, ну зачем вещь выкидывать? Ведь вещь же. Ну, вы посмотрите только. Вещь!
— Хомяк, мы тебе зачем пистолет дали?
— Зачем? — переспросил Хомяк.
— Затем, чтобы ты его выкинул в реку, — объяснил ему Шульга. — Почему ты его не выкинул?
— Не могу, пацаны. Вещь же. Денег знаете, каких, стоит.
— Хомяк, этот пистолет сейчас все менты Глусского района и всей Гомельской области ищут. Ты хочешь, чтобы на тебя стрельбу повесили, а, Хомяк? Давай — напорол иди выкидывай!
— Не могу, пацаны.
— Хомяк, — обратился вдруг к нему Серый с такой интонацией, будто его вот-вот прорвет на смех. — А правда, что у тебя была малая и ты ей запонки подарил? Которые спиздил? В коробочке подарочной?
Вместо ответа спрашиваемый просто тихо выпал из машины. По всей видимости, вспоминать об этой истории было ему еще менее приятно, чем выкидывать в реку стоящую вещь.
— Ты смотри, реально правда! — оценил Серый. Шульга о чем-то задумался.
— Слушай, — все никак не хотел серьезнеть Серый, — так я так и не понял, почему Хомяка Хомяком назвали.
— Я ведь тебе историю рассказал.
— Ну и что, без малой он, дурень, остался, и что? Как это связано?
— Да то, что запасливый больно. И прижимистый.
— А хомяки прижимистые вообще?
— Ты хомяков видел?
— Ну да. Бегает такой маленький, срется все время. Как крыса, только яйца меньше.
— Ну ты зоолог, Серый! Ну вообще — всем зоологам зоолог! Хомяки во рту запасы держат. Семок ему даешь, он наберет в рот и грызет потиху. Потому что запасливый.
— Ааа! — понял Серый и снова засмеялся. Шульга не поддержал смех, без улыбки глядя на реку, петлявшую через луга и пропадавшую из виду за далеким бугром. Хотелось идти за этой рекой, идти до усталости, до изнеможения, идти, как в детстве, когда все опасности были нарисованными и легко решались криком «мама!».
— Чего нос повесил? — хлопнул Шульгу по плечу Серый.
— Да так. О Жирном думаю. Как он там.
— Нормально он там, мне кажется.
— Задело, думаешь?
— Ну, выглядело так, будто задело. Споткнулся он, помнишь? Где он сейчас, кстати?
— В ментовке скорей всего. Деньги ментам отдаст, они его в больницу определят, вылечат.
— На хуй он побежал?
— Богатым быть захотел, ясно. Думал, убежит, — Шульга философски достал из пачки сигарету и закурил. Было видно, что мысли стать богатым посещали его когда-то давным-давно, но с тех пор он изрядно повзрослел.
— А чего нам теперь делать? Что Пиджаку скажем? — поинтересовался Серый.
— Подождем, пока Жирный объявится, узнаем, где его держат, позвоним Пиджаку, все по чесноку расскажем: уебал, деньги забрал, мы пытались остановить, не смогли, деньги теперь в деле, мы достать не можем. Мы вообще в розыске, наверное. Хотя хуй его знает. Может, и не в розыске. Погодить надо. Короче, пусть Пиджак деньги из дела извлекает. Мы тут при чем? Мы вообще ничего плохого не сделали. Нас наказывать не за что. А Жирному, конечно, точно пиздец — достанут отовсюду. Там же столько было… — Шульга затруднился определить размер суммы, о которой шла речь. — Реально до хуя. Чем он думал?
— Пойдем, Хомяку поможем пушку выкинуть, — оборвал его Серый. Воспоминания о событиях прошедшей ночи окончательно вернули его из расслабленно-добродушного состояния в мрачную сосредоточенность.
Хомяк внимательно смотрел на воду, свесившись через металлические перильца.
— Ну что, где ствол?
— Выкинул, — быстро ответил Хомяк.
— Точно выкинул? — заглянул ему в глаза Шульга, который прекрасно знал натуру приятеля.
— Да выкинул, выкинул.
— Не пиздишь? — приобнял его сзади Серый.
— Неа. Точно. Что мне, охота в тюрьму из-за этой железки?
— И куда выкинул? — для порядка поинтересовался Шульга. Он все еще не был уверен в том, что Хома исполнил поручение.
— Да вунь туды! Под камыши. Видишь, блестит? — протянул руку Хомяк.
Серый и Шульга внимательно всмотрелись, но никакого блеска не увидели. Однако журчание реки настраивало на умиротворяющий лад. Хотелось верить всем живым существам, давать в долг и есть шашлыки на берегу.
— Илом его занесет, видно ничего не будет, — пояснил Хомяк дальнейшую судьбу пистолета. — Хай там лежит спокойно.