Сгоревший
Шрифт:
Сунула какашку в рот и начала жевать.
Младший из детей, которому было пять, хотел засмеяться… но вместо этого расплакался. И всем вдруг стало страшно. Дети бросились бежать и никому не рассказали, что Жидовка Гительсонша ест собачьи говешки.
А корзинку с грибами потом так и не нашли. Наверное, ее забрала себе Жидовка Гительсонша.
Никто не знал о том, что маленький жучок-точильщик случайно заполз Эмме во влагалище и через два дня, когда она спала, благополучно выбрался наружу из ее левой ноздри. Его путь был трудным.
Потом
6
Жанне редко доводилось бывать в сельской местности, поэтому прошло немало времени, пока ей удалось правильно сориентироваться и отыскать нужное направление среди преимущественно одноэтажных домов с хозяйственными пристройками. Без того уставшая после почти двухчасовой тряски в электричке, она месила ужасающую грязь размытых осенней непогодой улочек Судовой Вишни, всматриваясь в редкие указатели названий улиц и номеров домов.
Непривычный не городской запах мало рассказал ей о здешней жизни, зато служил постоянным напоминанием, что она тут чужая. Может быть, поэтому Жанна не стремилась никого расспрашивать, как ей отыскать нужный дом, решив положиться на собственные силы. Возможно, поэтому, а возможно, по иной причине – у нее возникла странная уверенность, что ее расспросы о женщине, с которой она намеревалась встретиться, не вызовут у местных жителей особого воодушевления. У нее были еще кое-какие догадки – что эта причина в ней самой: она полагала, что выглядит для здешних людей подозрительно. Ведь она приезжая.
Жанна подумала, что ни за что на свете не согласилась бы на жизнь вне города.
Затем ей удалось выбраться к дому, что стоял несколько в стороне от дороги с заполненными грязной водой колеями, и Жанна вздохнула, выяснив, что наконец пришла.
Ничем не примечательный одноэтажный дом, окруженный штакетным забором высотой метра в полтора. Во дворе размещался серый сарай, к которому тулилась собачья конура (что-то в ней сразу наводило на мысль, что прежний ее хозяин отбыл в страну Телячьей Кости, не оставив преемника), росло несколько яблонь, уже облетевших и похожих на обгорелые трупы многоруких великанов.
Калитка была открыта. Жанна вошла.
По пути ее обогнала стоически худая курица, ощипанная так, словно едва унесла ноги от кастрюли с кипятком; забилась в щель под крыльцом, где и затихла.
Жанна поднялась по ступенькам и, не обнаружив звонка, постучала в дверь.
Буквально через секунду ей открыла женщина лет пятидесяти с заколотыми по бокам седыми волосами, совсем не похожая на местную, – так, словно специально ее поджидала. От неожиданности Жанна вздрогнула. Но сразу заставила себя улыбнуться.
– Я Эмма, – сказала женщина, не дав ей даже открыть рта. – Заходи в дом.
Исполненная противоречивых чувств, Жанна последовала за ней и оказалась в маленькой опрятной прихожей, откуда была видна часть комнаты, похоже, единственной в доме.
– Идем, – Эмма провела ее за собой в комнату, когда Жанна сняла плащ и разулась. – Тебя прислала подруга, так?
Жанна утвердительно кивнула головой и почти не удивилась, когда хозяйка добавила:
– Ты хочешь поговорить о человеке, который собирался стать твоим мужем, но погиб в аварии. Сгорел. Ты была тогда с ним, – Эмма не спрашивала, она об этом знала.
Сперва Жанна подумала, что до нее успела побывать Марта. Но в следующий момент поняла, что это слишком маловероятно: во-первых, она не стала бы скрывать от нее этот визит; во-вторых – у нее и в планах не было, потому-то Марта и отдала ей адрес, вырвав листок прямо из записной книжки. Да и к тому же, когда бы она успела это сделать? Они виделись только вчера, а Жанна отправилась на пригородный вокзал с самого утра.
И только тут до нее дошла одна вещь: Эмма с первых слов заговорила с ней по-русски. Эмма! – еще одна не менее странная вещь. Неужели она столкнулась с еврейкой в этой глубинке?
Эмма, которая оказалась совсем не похожей на колдунью из народной сказки (зато в ее внешности Жанна теперь определенно находила черты дочери Авраама), усадила ее на мягкую софу и спросила:
– Кофе или чай?
– Мне все равно, – отчасти Жанна была уверена, что ей все это снится.
– Тогда кофе, – Эмма взяла со столика круглый поднос и ушла с ним в кухню. После чего Жанна смогла перевести дух и осмотреться.
Снаружи этот дом выглядел как обычное сельское жилище, ничем примечательным не выделяясь среди других (разве что, несколько запущенным состоянием). Внутри же, подобно своей хозяйке, он слегка шокировал Жанну совершенно городской обстановкой. Казалось, выглянув в окно, увидишь не усыпанные палой листвой огороды, а вид одной из центральных улиц Львова. Видно, чтобы добиться такого (намеренного) эффекта, Эмма потратила целую уйму денег. Даже оконные рамы, выглядевшие обычными снаружи, оказались модными в городе пластиковыми окнами. В подборе мебели чувствовался вкус. По углам комнаты стояли большие горшки с фикусами.
В проеме между двумя изящными книжными шкафами ее внимание привлекла ниша, необычно выделявшаяся среди прочего. Она выглядела наподобие арки, узкой и высокой, что никак не указывало Жанне на ее назначение. Внутри, несмотря на яркий дневной свет в комнате, было очень темно, будто за аркой находился глубокий грот или внутренняя поверхность была оббита черным бархатом. Присмотревшись, Жанна поняла, что так и есть.
Длительное всматривание в арку вызвало у нее легкое покалывание по всему телу, которое только усилило сновиденческое ощущение происходящего. Не следовало сюда приходить, сказала себе Жанна. Но осталась на месте. Куда ей было теперь деваться?
Неожиданно что-то серое мелькнуло у нее под ногами, пронеслось через комнату и скрылось за дальним горшком с особенно пышным фикусом. Жанна успела заметить, что это мышь. Мгновенно подтянула ноги под себя и едва не заверещала. Глупо, конечно, не такая уж она и трусиха, но мышей не выносила.
Она просидела так минуты три-четыре, напряженно вслушиваясь, не заскребется ли мышь где-нибудь прямо под софой или за ближайшим горшком, чтобы выскочить снова и… взобраться на нее прямо по толстым стоденовским колготам…