Ш-ш-а...
Шрифт:
– Спасибо.
– Где ты взял эту… мебель? – Видно, ее квартира обставлена гораздо лучше. – Да ладно, не бери в голову. – Она пнула надувной матрас. – Нам хватит.
– А? Надеюсь, ты не голодная. Я дома еду не держу.
– Черт побери, малыш, я не обедать сюда пришла. Давай. – И она улеглась на матрас. – Надеюсь, не продавим эту хреновину. У меня денег на костоправа не хватит.
Я сел рядом. Не успел опомниться, как она наполовину разделась. По-моему, слишком скоро. Так уж показалось.
– А ты не собираешься раздеваться? – спросила она.
– Я…
И она принялась стаскивать с меня одежду. Непривычное ощущение, когда кто-то тебя раздевает. Она обняла меня, и я начал ее целовать, пока не услышал:
– Слушай, милый, не люблю целоваться
Не знаю, что это сейчас было. Хочется только скорее одеться.
– Детка, ты что это, в дверь собираешься выскочить, черт побери?
Из кармана штанов выпал бумажник, упал ей на живот.
– Слишком легкий, чтоб мне провалиться, – сказала Шантиль, открыла бумажник, принялась пересчитывать содержимое, пока я одевался. – Обожди-ка минутку, – сказала она. – Надеюсь, у тебя найдется побольше десяти вшивых долларов. А я вижу тут всего десять долбаных долларов. Я не десятидолларовая шлюха. Лучше найди еще девяносто.
– Еще девяносто? За что?
– Как за что? Думаешь, я тут тебе, мать твою, завтрак сготовила? Ты должен мне сотню долларов.
– У меня нет сотни долларов.
Она вскочила, начала одеваться. Никогда не видел, чтоб кто-нибудь одевался так быстро. Можно подумать, полжизни тренировалась. Потом наставила на меня палец.
– В последний раз предупреждаю: лучше сейчас же отдавай сто долларов.
– Да за что, леди?
Она вдруг взмахнула руками, посмотрела на мой левый глаз, прошипела:
– Вот с-с-сволочь… – взглянула на правый глаз, размахнулась еще шире, ударила даже сильнее, чем девушка из автобуса. И направилась к двери, а я упал на матрас, закрыв лицо руками.
– Зачем ты это сделала?
– Советую к вечеру принести сотню долларов, иначе я пришлю сюда Билли, и тогда тебе станет ясно, что бывает с трахнутыми неплательщиками.
– Я старался добраться до банка, а чертов коп…
– Мне глубоко плевать на тебя и на копов. Просто неси деньги.
Бандероль принесли к моей двери почти в конце, дня. Я расписался в квитанции, стал распаковывать, усиленно гадая, кто, черт возьми, мог прислать подарок в день рождения? Обратного адреса нет, на марке виден штемпель Денвера – значит, тетя Мисси. В посылке лежит обувная коробка с приклеенной запиской, где сказано: «Рей, твоя мать умерла. Позвони». И никакого номера телефона.
Дичь какая-то. Ни единого слова о том, где и как умерла. Я снял с коробки крышку, заглянул внутрь. Целая пачка писем, перетянутая резинкой.
И я начал читать мамины письма к тете Мисси. Кажется, мама рассказывала ей обо всем, в том числе и о том, о чем мне никогда не трудилась рассказывать. Пока я читал, по подоконнику прогуливался молящийся богомол, поглядывая на меня.
– Какого черта тебе надо? Не видишь, я занят?
Распроклятая тварь таращила глаза.
5
16 августа
Сегодня в больнице Святого Луки родился наш сын Реймонд Эмеральд Пуласки. Реймонд в честь отца, а Эмеральд – изумруд – в честь цвета воды в ту ночь, когда мы с Реем-старшим занимались любовью в Пуэрто-Валларте в Мексике девять месяцев назад.
Надо признать, Реймонд с виду не совсем обычный младенец. Головка миндалевидная, как бы припухшая от удара. Врач сказал, иногда так бывает, и это нормально. Но, по-моему, то, что в большинстве случаев нормально, время от времени оказывается ненормальным.
23 августа
Мы
Никогда не слышала, чтобы ребенок производил столько шума. Кажется, мир создан лишь для того, чтобы он кричал. По-моему, это называется боязнью отлучения, хотя Реймонд боится отлучения, ни от чего пока не отлучившись.
Я хочу сказать, что сама здесь целый день, и Рей-старший отсутствует всего восемь часов, а потом возвращается. Надо видеть, как малыш цепляется за вернувшегося папочку, Рея-старшего. А до того орет, и орет, и орет, успокаивает его лишь запущенная стиральная машина. Гипнотизирует или что-нибудь вроде того.
Он страшно любознательный. Ко всему тянется, все хватает. В жизни наверняка обожжется о множество горячих печек. Вступит в Общество анонимных любителей горячих печек. Утром забежала соседка, у которой трое детей, и сказала, что никогда не видела такого живого и любопытного ребенка, как Рей. Полный бред.
17 октября
Сегодня Рей сказал, что хочет оформить какие – то страховки, но подробно не стал объяснять. Больше всего нам нужна страховка, которая обеспечила бы, чтобы Рей – старший держался подальше от бутылки и ходил каждый день на работу, да только я сижу и знаю, что он вскоре опять пойдет домой кружным путем через пивную. Знаю каждую кочку на этом пути. Знаю, этот день скоро настанет. Всякий раз, когда отец приходит, Рей – младший хватает его, тискает, тянет. А Рей – старший из тех, кто способен любить только на расстоянии. Если подпустит тебя чуть поближе, то потом отодвинется гораздо дальше.
В довершение ко всему я сама смахиваю на перезревший помидор, усохший и дряблый крупный овощ, валяющийся на диване, слушая стиральную машину. Помолилась бы, но взглянем правде в глаза – Бог никогда не прольет свет Свой на нашу семью. Тем не менее Рей-старший хороший человек по стандартам Гилбертсонов. Если воздержится от пива «Будвайзер» и виски «Джек Дэниеле», мы когда-нибудь сможем жить в собственном доме.
Только страшно боюсь, как бы не произошел какой-нибудь несчастный случай. Боюсь, что когда-нибудь он поедет домой в слишком самоуверенном настроении, которое на него накатывает после чрезмерной выпивки, когда в голове возникает какая-то мысль, захватывает и перетряхивает мозги, как тот самый стеклянный шар, где внутри сыплется снег. Оторвет глаза от дороги, уставится на прекрасную иллюзию и врежется прямо в дерево. Уже вижу газетные заголовки. И что я тогда буду делать?
28 октября
Как я предсказывала, настроение Рея-старшего с каждым днем ухудшается. Можно подумать, фабрика его доконала. «Что Бог против меня имеет?» – спрашивает он. А я говорю, скажи спасибо, что у тебя есть работа.
Вижу, он снова пьет в обеденный перерыв. Слышу запах пива. Знаю его привычки. Ходит куда-то с приятелями пиво пить. После чего они возвращаются на работу, к станкам. Взрослые люди. Кажется, будто ХОТЯТ, чтоб им пальцы отрезало. Он приходит домой совсем мрачный, потому что пиво уже выветрилось. Тайком ищет спиртное, выпивает украдкой. Знает, что я слежу, глаз не спускаю. Поэтому еще сильней бесится. Когда он в таком виде, я готова порой схватить нож и воткнуть ему в сердце. Чувствую даже, как лезвие входит. Слышу: «Пффф». А потом вижу кровь кругом, слышу плач Рея-младшего, вцепившегося в отцовскую ногу.
По крайней мере, Рей-старший в прошлые выходные сходил в страховую компанию. Это я его погнала, вытащила из постели субботним утром, хоть он жутко ругался, но мне самой со всеми делами не справиться.