Шаг до падения
Шрифт:
Я все еще тяжело дышу, пытаясь погасить в себе свирепые чувства, которые выплеснул на нее. А она долго смотрит на меня, утирая рукавом без конца бегущие слезы, и в один момент, на выдохе произносит:
— Ненавижу тебя! Лучше бы это ты лежал там вместо него!
Она разворачивается и пулей мчится прочь, пересекая лужайку и скрываясь за углом дома. Я не пытаюсь ее вернуть. Я даже не шевелюсь, невидяще глядя перед собой.
В один миг, мой гнев просто испаряется, будто из шарика весь воздух выпустили. И мои внутренности вдруг замерзли, скованные льдом.
Гадкое ощущение того, что запальчивые, сердитые слова моей сестры только что разбили мне сердце.
***
Не прощаясь, я уезжаю из особняка, направляясь в «Нору». Подпольный бойцовский клуб уже много лет является моим убежищем, где я могу выплеснуть всю агрессию, которая копилась во мне годами и теперь время от времени ее приходится сбрасывать, чтобы не было взрыва.
Я нашел свой способ справляться с этим, и он оказался действенным.
Похожий прием я применил на Саре, когда понял, что эта девчонка не в порядке.
Мои мысли вновь возвращаются к ней, и на секунду — до того, как я вспоминаю, что она виновата в тех проклятых изменениях, что происходят с Хоуп — я улыбаюсь.
После того вечера в спортзале я столько раз порывался позвонить ей, но уже беря трубку, осаждал себя. Я говорил себе, что мне это не нужно. Проблемная, своенравная сучка — она явно лишняя в уравнении моей жизни. Но мои ладони все еще помнили, как хорошо было касаться ее нежной кожи, мои губы сохранили память о контакте с ее губами. В моих ушах все еще звучали ее стоны, и я помнил, какова она на вкус.
Чертов взрывной коктейль, заключенный в оболочку красивой, надменной стервы, которую мне удалось попробовать, но не насытиться.
Нет, мне было мало. Я понял это еще тогда, когда привез ее домой, даже раньше. А она стала такой замкнутой, отстраненной, и спаслась бегством прежде, чем я успел сказать ей, что хотя я не планировал то, что произошло, это не было не правильно.
Мы оба взрослые люди, так в чем проблема? Зачем все так усложнять?
Она казалась такой уязвимой после нашего секса, и готов поклясться, что видел панику в ее глазах.
Но с чего бы? Причина была для меня загадкой, и черт, я хотел ее разгадать.
Сара была одним сплошным вопросом для меня, и я не успокоюсь, пока не увижу ответ на него.
Несколько дней после, теплые чувства к ней взяли надо мною верх, и, несмотря на то, какой раздражающей она порой бывает, она нравится мне.
Нравилась вплоть до сегодняшнего дня, пока я не увидел те проклятые фото.
Я в запале бью по рулю, ругаясь сквозь зубы. Чувствую себя полным идиотом. Она просто запудрила мне мозги, в то время как вела свою грязную игру за моей спиной.
Потеряв осмотрительность, я позволил провести себя. Но больше этого не повторится.
Блисс
«Я предупреждал тебя насчет моей сестры. Теперь берегись».
Я вновь и вновь читаю его сообщение, пытаясь представить, в каком он был состоянии, когда отправлял его.
Злой. Это точно.
Значит, ему стало известно о фото. Интересно, как много Хоуп рассказала ему?
Опустив телефон, я прикусываю губу, потому что на короткое мгновение вдруг чувствую раскаянье. И тут же отдергиваю себя — это лишнее. В отмщении нет места жалости. Иначе не стоило ничего и начинать.
— Привет.
Я поднимаю голову, слыша мягкий, негромкий голос отца и улыбаюсь.
— Привет, пап.
— Какао?
Он протягивает мне большую расписную чашку, которую мама сделала собственноручно. Несколько лет назад она увлеклась гончарными работами и с тех пор добилась немалых успехов. На данный момент у нее был свой небольшой магазинчик, где мама продавала свои изделия, и они пользовались неплохим спросом.
— Пап, мне давно не восемь лет, — с улыбкой говорю я, но все же обхватываю горячую чашку ладонями и делаю глоток самого вкусного какао, которое может делать только мой отец.
— Я знаю, но зачем же отказывать себе в маленьких радостях. — Папа легонько сжимает мою руку и подмигивает.
Мы с отцом всегда были близки, с самого раннего детства я чувствовала крепкую, нерушимую связь между нами. Он был первым, к кому я бежала со своими тревогами и проблемами. Делилась с ним почти всем, что беспокоит девочку-подростка.
Как много раз я порывалась признаться ему в том, что случилось со мной той ужасной ночью. Порой все внутри меня разрывалось от желания рассказать ему, облегчить свою ношу. Я знала, что найду поддержку в его лице и успокоение. Но я так же знала, что он будет убит, уничтожен отвратительной правдой. Раздавлен знанием, что трое подонков сотворили с его дочерью. И я молчала, проглатывая горькие слова.
До сих пор молчу, и надеюсь, что он никогда не узнает.
— Твоя кузина Бет выходит замуж, — после непродолжительного молчания сообщает папа, а я перевожу взгляд с залива Тампа на него и удивленно приподнимаю брови.
— Стюарт все же сделал ей предложение?
Папа кивает.
— Тетя Луиза звонила на днях, и все уши прожужжала твоей маме о предстоящей свадьбе. Кажется, они намерены устроить настоящий королевский прием.
— Ну, ничего удивительного. Сколько Бет ждала этого предложения — лет восемь?
— Если не все десять.
Мы с папой смеемся, потому что моя заносчивая кузина Бет постоянный предмет для наших шуток. Бетани, а попросту Бет — на два года старше меня и еще когда мы учились в школе, считалась одной из самых красивых девчонок в Средней школе Рузвельта. И она пользовалась этим во всю, обращая людей вокруг себя в свой рабский персонал.
А потом я стала моделью, и фокус в кругу нашей семьи сместился на меня, что безумно раздражало Бет и, она затаила на меня злобу. И если в юности это пугало, то теперь просто забавляло. При встречах я не могла отказать себе в том, чтобы уколоть Бет и наблюдать, как она краснеет от злости.