Шагнуть в пропасть и полететь…
Шрифт:
— Ну вот, хорошую водку пролил на бушлат! — посетовал Савушкин, глядя на темное пятно и застрявший в «молнии» смятый пластиковый стаканчик.. — Ну ничего, у меня запасная есть…
Он буквально поволок взъерошенного и продрогшего от утренней прохлады Лару к автомобилю и распахнул багажный отсек.
— На, одевай, шпион фигов! — добродушно усмехнулся Савушкин, протягивая совершенно новый пятнистый бушлат с теплым капюшоном.
— Какой я тебе, к такой-то матери, шпион! — проклацал Лара, с удовольствием облачаясь в теплую и, главное, сухую одежду.
— Ну нет, так нет. — покладисто согласился Савушкин, выгребая пачки патронов и пахнущие
Он протянул амуницию американцу и показал, как обращаться с застежками и многочисленными ремешками.
— Я многое понимаю, но говорить не могу! — пробурчал Лара, с удивлением ощущая нежелание распухшего и шершавого языка поддерживать беседу. Его поддержал желудок, настоятельно рекомендовавший освободить его от всякой гадости и наполнить чем-нибудь более питательным.
— Как, совсем ничего не можешь? — продолжил любопытствовать Савушкин, тоже зябко поеживаясь.
Лара, с большим трудом нащупав молнию на ширинке, обрадовано навострился в ближайшие заросли орешника.
— Могу, но совсем немного: «зд'астуи х'ен мо'дасты'!»
После этого, шебурша листвой и разматывающейся с пугающей быстротой туалетной бумагой, скрылся в кустарной чащобе.
— Мда! — почесал затылок Савушкин, услышав эти изыски великого и могучего. — Не все сферы жизни охватывают знания товарища…
…Пробираясь по лесу вслед за Савушкиным, который ориентировался на местности, словно индейский вождь Виниту, Лара попытался применить свои познания в ориентировании, но без особого успеха. Остальные члены их охотничьего клуба растворились в лесу, по словам Савушкина, задолго до того, как ленивый американец продрал глаза, и готовили нечто из ряда вон выходящее.
Глушь поражала. Серое, еще не разогревшееся утро делало проходимые ими места действительно сказочными. Могучие ели, совсем не напоминающие те жалкие кусточки, которыми народ украшает свои квартиры в канун Нового Года, покрывали своими нижними ветвями десятки квадратных метров, и плотно переплетались в вышине — небо виднелось лишь рваными клочками. Зачастую приходилось разрывать руками широкие сети паутины, покрытые шариками росы. Кое-где проснулись первые, самые ранние лесные обитатели и устроили перекличку. Снова тихо. Стукнул вчерашний дятел. А может его родственник. Что-то квакнуло и где-то чирикнуло. А вот раздавшийся невдалеке жуткий хруст сухих веток заставил Лару с ужасом вспомнить свой последний сон.
Бежавший до этого совершенно беззаботно спаниель словно врос в землю. Они замерли. Шум удалился и постепенно затих вдали. Савушкин поднял руку и дал отмашку вперед.
— Кто это был? — громким шепотом спросил Лара, невольно сравнивая свое состояние с пребыванием в храме. Там тоже не тянет громко говорить.
— Да Бог его знает! — на ходу пожал плечами Савушкин. — Может медведь, хотя, по-моему, их тут поперевели всех. А может леший…
— Кто? — послышался удивленный голос американца.
— Леший. Лесной житель. — пояснил Савушкин. — Но говорят, он добрый.
— Слушай, а чего ты вчера напал на мою страну? — поинтересовался Лара, передвигая свой «Кеттнер» из-за спины на грудь после упоминания про медведя.
— А черт! — воскликнул Савушкин, хлюпнув ногой, и вслед за этим проваливаясь почти по колено. Но на них были высокие
Он к чему-то прислушался, чего Лара совершенно не уловил, и сделал знак топать дальше. Тропика значительно расширилась. Точнее говоря, это была и не тропинка, а просто открытое место позволило идти рядом, чем Лара и воспользовался.
— Ты не такой, как остальные иностранцы, с которыми я работал. — стал развивать Савушкин свою мысль, продолжая внимательно смотреть по сторонам. — И я хочу оказать тебе услугу и попытаться показать, в какой же стране ты работаешь, а главное, среди каких людей… А, проникнувшись этими знаниями и понятиями, ты станешь ценным специалистом по России, тебе выделят средства, откроешь ты свою фирму при полной поддержке государства, возьмешь меня к себе, и станем мы с тобой зарабатывать настоящие деньги! — мечтательно бормотал Савушкин.
Голос его все понижался, пока окончательно не сошел на нет. Они сделали резкий поворот, и у Лары перехватило дух. Раскинувшееся перед ними озеро было достойно увековечивания его на холсте. Редкие клочки тумана еще висели над поверхностью, но показавшееся с востока солнце уже окрасило червонным золотом идеальную водную гладь. Изменили свой цвет и подступающие к самой воде леса — порыжела хвоя, там и сям вспыхивала роса. И Лара подумал, за возможность вот так вот встречать рассвет он готов был пожертвовать многим.
Они забрали немного левее, туда, где взметнулась шелестящая живая камышовая стена. Осторожно разгребая высокие стебли, Савушкин стал пробираться по воде. Через пару минут они вышли из мелководья на небольшой островок суши, невидимый ни с берега, ни со стороны озера. Они со всего маху вогнали в мягкую землю свои трости-посохи и, приведя в действие нехитрый механизм, трансформировали верхние их части в веерообразные седалища. С удобством поспать, конечно, не получится, но частично разгрузить ноги, очень даже запросто. Лара впихнул в оба ствола патроны, вложил запасные в маленький патронташик на запястье правой руки, развинтил свой термос и налил горячего кофе. Оставалось ждать. На охоте он был в первый раз и не представлял себе, сколько времени нужно просидеть вот так, прежде чем начнется собственно пальба.
— И давно ты в этих местах промышляешь? — Лара даже не чертыхнулся, обжегшись кофе, настолько хорошо было на душе.
— Достаточно. — подтвердил Савушкин. — Это «динамовские» охотничьи угодья, а у меня раньше много друзей из… в общем, которые имели сюда доступ.
Стоя спиной к Ларе и не видя его внимательного и изучающего взгляда, Савушкин достал манок…
…Обратно они возвращались уже под палящим солнцем, приторочив теплые и ненужные теперь бушлаты за спиной вместе с ружьями. Лара так и не подстрелил ни одной птицы. Они вспархивали совершенно неожиданно, с треском вспарывая воздух, но всегда, поймав в прорезь своего прицела буроватое птичье тельце, ружье Лары замирало в бездействии. И каждый раз оба ствола безмолвствовали. Лара с удивлением понял, не сможет он просто взять и убить. Без причины. Не видел в этом СМЫСЛА. Не проникся он охотничьим азартом. Не смог. Вынужденный за свою бурную жизнь не раз убивать людей, он опустил изумительно прекрасную охотничью модель «Бергамо» перед беззащитной птицей.