Шах королю
Шрифт:
Демон переглянулся с Дженимом, который так же жаждал боя, как и он. Нет, жаждал – не то слово. Его словно свербило изнутри: ввязаться в кровавую схватку, отпустить животную часть своей натуры, рвать врага, упиваясь силой и превосходством.
– Нельзя, – внешне спокойно отозвался Дженим. – Приказ динга – оставаться тут.
– Мне нужно подойти ближе на четыре шага! – На Ришору из-под капюшона гневно сверкнули глаза. – Битву отсюда едва видно, но жалкие четыре шага для вас слишком близко?
Дженим зарычал. Ведомые одними только инстинктами, они сделали необходимые четыре шага и снова застыли, с трудом сдерживая Зверя.
«Хозяин…
Жалобный, умоляющий голос. Голос растерянного ребенка, потерявшегося и испуганного.
«Хозяин…»
Гул в голове нарастал. Еще бы пару шагов… Чуть ближе! Глубокий вздох, попытка справиться с нарастающей паникой. Закрыть глаза. Не бояться. Просто ощущать…
Сила толчками входила в хрупкое тело, пульсируя в каждой жилке, эхом отзываясь на каждый удар сердца, наполняя знанием, открывая разум тех, кого долгое время пытались полностью истребить.
«Хозяин…»
Боль. Отчаяние. Поднимающаяся ярость. Их предали. Он не говорит с ними, не говорит так, как им хочется. Так, как им нужно.
«Хозяин…»
Они не хотят убивать демонов. Не хотят умирать. Почему они должны делать это, если ни одного из них он даже не помнит по имени?
«Прошу…»
Неужели многого просят? Иногда говорить. Понимать их – больших, безобразных. Любить. Или хотя бы перестать ненавидеть. Им это нужно!
Судорожный вдох. Капюшон сполз с головы. Ветер швырнул в лицо запах крови и растерзанной плоти. Шаг. Еще один. Предостерегающий рык охранников. И ослепительное сияние. Что так ярко сверкает? Впрочем, не важно. Все не важно. Еще шаг. Боль. Чужая, но от того не менее острая и жгучая.
«Тсс… тихо… я здесь. Не бойтесь».
Довольное рычание откуда-то сверху. Не важно. Все не важно. Шаг. Еще один. Зачем вверх вскидывается рука. Почему она сияет, охваченная белоснежным пламенем? Какая разница!
«Я знаю ваши имена».
Рев. Боль, смешанная с надеждой. Вязкая пелена безумия. Ярость, заполняющая рассудок, и Зверь, рвущийся на свободу – вечно голодный, вечно свирепый.
«Верьте мне».
Безымянные, только что исступленно кидавшиеся на взбешенных хищников, останавливались один за другим. Они замирали среди поля битвы, растерянно озираясь и скуля. Могучие, широкоплечие, страшные, они вдруг растеряли всю свою кровожадную грозность и превратились в беспомощных детей. Демоны взревели, предвкушая близкую победу. Разорвать, уничтожить…
– Остановитесь!!!
Тонкий голос, звенящий и властный, разнесся над местом сражения. Услышав его, разъяренные чудовища замирали, тяжело дыша и запрокидывая оскаленные морды, с которых капала вязкая кровь. Медленно и трудно демоны приходили в разум, один за другим обретая человеческий облик, смиряя в себе разбушевавшегося Зверя.
Что было в этом голосе такого? Никто бы не объяснил. Фрэйно повернул голову, с трудом вдыхая тяжелый воздух. Там, где раньше была рука, теперь зияла безобразная рана. По телу медленно струилась черная кровь, она уже залила весь правый бок. Но раненый вожак улыбался. Часть его длинных кос, рассыпавшихся в беспорядке, оказалась отсечена в бою, а обычно коричневая кожа сейчас обрела бледный охристый цвет, перед глазами все плыло. Но он все равно улыбался. И не отрывал взгляда от вскинутой руки мага и узкой ладони, на которой белым огнем горела, проявляясь, метка оракула.
Динг смотрел на ослепительное сияние и думал лишь о том,
Не видел, как один за другим Безымянные падали на колени, приветствуя нового хозяина. Не видел, как в молчаливом уважении склонили головы его бойцы. Не видел ослепительного чистого пламени, озаряющего нового оракула.
Бой был окончен.
Амон никогда не понимал, почему именно это место стало святилищем. На первый взгляд – обычный подземный грот. Неровные своды, слабо мерцающие вкраплениями кварца, каменные остроконечные глыбы вдоль щербатых стен, крутой спуск в призрачно-лиловый полумрак. Мрачно, торжественно, холодно, но… ничего особенного.
Таких гротов на материке было полно, и многие уходили гораздо глубже, ветвясь и переплетаясь, превращаясь в подземные лабиринты, заблудиться в которых мог каждый, а вот найти обратный путь лишь подготовленный. Говорили, будто эти катакомбы сообщались между собой, а ходы некоторых тянулись под толщами вод Свинцового океана вплоть до далекого вечно холодного материка Ма-Цу-Ири. Болтали также, что подземные ходы жили странной мистической жизнью – их коридоры постоянно меняли направления… Демон усмехнулся, вспомнив, куда выводили некоторые лабиринты. Но тут, где расположилось святилище, путь был только один, да и тот заканчивался тупиком.
Может, именно поэтому в пещере поселился дракон? Тихое подземелье оказалось отличным прибежищем для древнего чудовища. Оно устроилось здесь по-хозяйски – огромное, злобное… За столетия ленивого сна ящер совсем врос в каменистую землю. Он и просыпался последний раз полторы тысячи лет назад, когда его уединение нарушили те, кто пришли к алтарю. И привели Трояну.
С незваных гостей хозяин всегда взимал плату. Раньше он получал золото и драгоценности – все, что так любило его племя, но потом пристрастия стража изменились. Он, хоть и с опозданием, все же осознал то, что давно стало ясно демонам – нет ничего сильнее стихии. И тогда стал требовать ее. Чем сильнее была принесенная в дар сила, тем спокойнее и гостеприимнее становилось чудовище. Оно вытягивало из «подношения» все: магию, знания, душевный трепет и жар, оставляя лишь пустую оболочку.
Нет, жертва не теряла себя, не погибала, но, лишенная искры, которая поддерживала в ней огонь жизни, превращалась в бледную тень самой себя, в жалкое подобие той, что могла любить, негодовать, радоваться и страдать. Впрочем, это никого не волновало. И сейчас Динас и Рорк единогласно решили отдать на растерзание хозяину пещеры Кэсс.
Левхойту доставляла удовольствие мысль о том, как будет беситься и рваться прочь из себя Амон, когда девка, которую он так хотел положить на алтарь, переиграв всех вокруг, превратится в пустое ничто. А старый колдун… этому просто хотелось обезопасить себя от приносившей слишком много проблем рабыни, ну и, конечно, не допустить разрушения проклятия.