Шахразада. Рассказы

Махфуз Нагиб

Он устремил вдаль мечтательный взгляд и увлеченно воскликнул:

— Каменный век! Если бы нам вернуться туда хоть на часок, я сей же момент взвалил бы вас на спину и без помех потащил к своей пещере в жилищном кооперативе «Аш-Шарк».

— Я уже говорила вам: не мечтайте! Лучше дайте я скажу, зачем пришла.

— О! Значит, мы встретились не случайно?

— Вы же сами рассказывали мне, что работаете здесь по утрам.

— Тогда пошли в мой кооператив, — с нарочитой серьезностью снова предложил он. — Вполне подходящее место для серьезной беседы.

— Неужели вы не видите, что я не шучу? —

рассердилась Надира. Закурив новую сигарету, она подняла на него свои чистые, цвета меда глаза и оценивающе окинула его взглядом.

— Вы, помнится, обещали познакомить меня с господином Али аль-Кебиром.

— Вы серьезно? — спросил он озабоченно.

— Абсолютно серьезно.

— Несомненно, вы восхищаетесь им как актером?

— Конечно.

Они переглянулись.

— Ему сорок пять!

— Понимаю. А вы никогда не слыхали о магии возраста?

— Нет, но я много слышал о возрастной трагедии.

— Собираетесь взять на себя роль проповедника-моралиста со странички «Вчера и сегодня»?

— А какая роль отводится мне?

— Вы — его лучший друг.

— У него дочка ваших лет.

— Да, кажется, на факультете права.

— Будьте со мной откровенны, скажите, что вы задумали. Может быть, например, разбить его семью и выйти за него замуж?

— Ничего я разбивать не собираюсь, — ответила она, засмеявшись.

— Платоническая любовь?

Она пожала плечами.

— Кратчайший путь на экран?

— Нет, я не пролаза.

— Тогда что же?!

— Вы должны сдержать свое обещание.

И тут у него промелькнула идея.

— Вы мне подсказали тему для моей статьи! — воскликнул он.

— Какую же?

— Свободная любовь вчера и сегодня, — ответил он после некоторого раздумья.

— А поподробнее?

— Ну вот хотя бы такой тезис, — он непроизвольно заговорил строгим голосом. — Раньше, если девушка оступалась, про нее говорили, что она падшая, а нынче объясняют, что это озабоченность, вызванная цивилизацией, или философская озабоченность.

— Вы претендуете на прогрессивность, а сами ужас как допотопны! — рассердилась она.

— Чего же ждать от того, чьи родители жили в каменном веке?

— А вы бы не могли видеть во мне просто человека, такого же, как вы?

— Видеть в вас себя? Это какой-то нарциссизм.

— Вот вы смеетесь надо мной, и отец кричит…

— А вы?

— Я только прошу сдержать обещание.

— Дайте я сперва расскажу вам кое-что о нем. Он великий артист. Многие считают его даже лучшим киноактером у нас. Все так. Но он известен и своим поведением. Если его знакомят с такой девушкой, как вы, он тут же везет ее в свой загородный особняк и начинает с того, чем остальные кончают.

— Благодарю. Из вас вышел бы прекрасный опекун.

— Все-таки настаиваете на встрече с ним?

— Да.

— Ладно, — сказал он с вызовом. — Однако я требую плату вперед.

Надира вопросительно вскинула голову, и ее ровная челка разметалась над бровями.

— Окажите мне честь посещением моей холостяцкой пещеры.

Она улыбнулась и промолчала.

— Согласны?

— Я уверена, что вы выше этого.

— Но я тоже одержим озабоченностью века.

— Нет, не надо смешивать шутку с вещами серьезными, — сказала она и добавила извиняющимся тоном: — Я

отняла у вас столько драгоценного времени.

Надира закурила третью сигарету. Они обменялись долгими взглядами и оба улыбнулись. В воздухе опять воцарился дух взаимной симпатии. Он вспомнил о своей статье, и сразу вернулось ощущение расслабляющей жары и влажности.

— Все-таки вы реакционер в модной одежке, — произнесла она шутливо.

— Да нет! Вы и сами в это не верите. Но вы очаровательны, и шутки ваши милы. Я устрою эту встречу у себя в редакции. Загляните туда как бы случайно в среду часов в девять вечера.

— Спасибо.

— Я же ваш должник: вы ведь подсказали мне тему моей будущей статьи.

— Посмотрю, как вы ею распорядитесь.

— В процессе письма я перевоплощаюсь в другого человека.

— Вы так внимательны к мнению своих читателей, что готовы забыть собственное «я»?

— Возможно. По правде говоря, мое лучшее «я» тоже еще не нашло самовыражения.

Надира увидела, что он смотрит на свой блокнот, и молча переставила сумочку на пустой стул. А Адхам снова устремил взгляд на сонный дворец, застывший в уединенном величии. Ему нравилась веранда, выходящая в сад, а еще больше — балкон второго этажа, покоящийся на двух колоннах-обелисках. Как приятно сидеть там в лунную ночь и не думать о деловых встречах, обременительных условностях… Или купить яхту и плавать на ней по морям, знакомясь с новыми людьми, новыми странами… Жену, конечно, оставить в Каире… Гавайские острова, танцы, гирлянды из роз… Выкинуть из головы темы для «Вчера и сегодня». Заодно со всеми прочими проблемами: нищетой, невежеством, болезнями… Заняться лучше изучением истории человечества… Тебя, конечно, посещают иногда сомнения в своем таланте, но вот такие всплески фантазии прогоняют их. Эти странные, волнующие фантазии, неподвластные рассудку, нереальные и необъяснимые, хорошо знакомые лишь завсегдатаям кабаков и курилен…

— Надира, что вы думаете об иррациональном?

— Как о вполне рациональном! — оживилась девушка

— Оно вторгается в мою жизнь, словно сон в явь.

— А я даже подумываю сочинить для кукольного театра пьесу в абсурдистском стиле.

Она вздохнула и добавила с сожалением:

— Если бы не папа, я написала бы безумную повесть из своего опыта.

— Если бы вы еще и меня включили в ваш опыт, было бы совсем хорошо! — опять пошутил он.

— Не смейтесь. Представляете, какой бы это имело успех…

На некоторое время каждый погрузился в свои мечты, и оба замолчали.

Внезапно тишину нарушил какой-то резкий звук, заставивший обоих вздрогнуть и обернуться. Они увидели человека, который, надев на плечи веревочную петлю, тащил за собой по реке тяжелый баркас со спущенным парусом. Рывками бросая свое тело вперед и изо всех сил напрягая мускулы, он тяжело ступал по узкой отмели, тянувшейся возле самого парапета. Но, несмотря на все его усилия, баркас, казалось, не двигался, замерев на поверхности спящей воды, а если и двигался, то не быстрее черепахи. Впереди на палубе стоял старик в чалме и следил сочувственным взглядом за тяжелой работой бурлака. И всякий раз, как тот замирал на месте, чтобы вдохнуть воздух и снова натянуть веревку, старик кричал ему с борта: «Еще!» И в ответ слышалось громкое: «Ух-ха».