Шаль
Шрифт:
Уроды пытались обойти меня сзади, и я не стал ждать, пока дистанция между нами станет роковой – достав свой Grand Power, выстрелил одному по ногам. «Мужик, ты чего!» — завизжал, убегая,
«Не двигайся!» — нацелив оружие, я приблизился к лежащему на асфальте наркоману и вытащил из его кармана нож. Я понимал, что этим предметом он, возможно уже пырнул кого-нибудь, но не мог отказать себе в азартном удовольствии. Нож я водрузил на полку из массива дуба в домашнем кабинете – вот она, моя несостоявшаяся смерть. Возможно, он до сих пор лежит там.
Вот уже три года жена не приходила ко мне, и у меня стали появляться черные мысли – ведь я уже знал, там что-то есть! Но попаду ли я к Глаше, если покончу собой?!
Это случилось зимой, когда я возвращался из командировки. Справа от трассы я увидел знакомый скрюченный силуэт бабушки–торговки. Остановился.
Бабушка Лизавета, ты жива – вырвалось у меня?! — Ведь столько лет прошло!!! Что же ты теперь предлагаешь?
— А вот, внучек, тебя жду.
Она смахнула снег, и я увидел удивительной красоты пушистые вязаные варежки.
— Ну, давай их, странное существо.
— На, возьми за так…
Поклонившись, я отправился домой – кому бы их подарить? Наверное, доче понравятся – как раз к ее песцовой шубке подойдут. На одной из заправок я почему-то решил примерить подарок – в одной из варежек находился маленький серебряный крестик…
Теперь моя дочь владеем всем моим пакетом акций и прекрасно справляется с управлением компанией. Варежки носит очень бережно. А я пишу эти строки, сидя в чистой светлой келье Новоиерусалимского монастыря. Рядом со мной на стуле висит белая шаль. Я смотрю на нее и думаю: Придешь ли ты ко мне, соберешь ли слезы с моих ресниц, поможешь ли забыть черноту сердца моего? Много ли я отдал тебе, достаточно ли был предан?
Не стать другим, не измениться и ничего больше не изменить…