Шаман из космоса
Шрифт:
– Дарина – это твоя мама или сестра? – спросил юноша, не сумев подавить приятный зевок после простого, но сытного обеда.
– Никто, – с набитым ртом ответила Мира. – Вижу, что ты совсем ничего не понимаешь. Забей, Кит. Здесь всё не совсем настоящее. Не знаю, как правильно объяснить. Тут всё устроено не так, как в вашем мире.
«Значит, я точно в параллельной вселенной», – подумал Никита, но вслух ничего не сказал.
– Если ты наелся, тогда пойдём.
Комната Миры была маленькой и немного тесной, но вполне уютной. Юноша подумал, что всё здесь выглядит немного аскетично: старая кровать на пружинах и деревянный письменный стол. Минимум мебели и вещей. Девушка положила камеру в ящик и рухнула на табурет, который угрожающе хрустнул, но хозяйка не обратила на эту угрозу никакого внимания.
– Знаешь, у меня была точно такая же камера, – Никита сел на краешек кровати. – Мне её дед подарил. Он был оператором или кем-то в этом роде. Просто я сам его ни разу не видел, – юноша почувствовал, что пытается оправдаться. Только в чём он был виноват?
Мира кивнула и приняла такой скучающий вид, точно не первый раз слышала эту историю.
– Жаль только, что в прошедшем времени, – заметила девушка.
– Ага. Я её продал и завязал со всем этим. Понял, что никогда не смогу стать хорошим сценаристом. А ты? Зачем тебе видеокамера?
– Так же, как и тебе – снимать всё самое интересное, а потом просматривать записи и придумывать сюжеты.
Над столом Миры висела магнитная доска, и Никита заметил, что разноцветные стикеры на ней были расположены в каком-то особенном порядке по диагонали.
– Я тоже снимал всё, что понравится, а потом сочинял истории для фильмов, – приглушённым тоном сказал Никита.
– Но в отличие от тебя, я всё ещё хочу этим заниматься, – лицо Миры впервые за всё время их знакомства стало по-настоящему серьёзным; она вытянулась во весь рост и откинула волосы. Её глаза блеснули, и юноша понял, что эта девушка обязательно добьётся своего.
Он подошёл к магнитной доске – когда-то ему нравилось записывать обрывки случайных мыслей на стикерах.
Кадр № 1. Восход круглолицего солнца, похожего на ту самую тарелку, в которой заваривается каша-минутка. 5 сек. Общий план.
Кадр № 2. Смятое одеяло-кокон. Небрежно брошенный на край телефон, посылающий уведомления о закончившемся заряде батареи. 3 сек. Деталь в кадре.
Кадр № 3. Человек в полный рост с зубной щеткой в руке под шум свистящей холодной воды. 4 сек. Средний план.
Кадр № 4. Нервная фигура проклинает неработающий лифт и пинает ступеньки в подъезде. 5 сек. Средний план.
Кадр № 5. Метель, увязающие в сугробах ноги, растекающаяся тушь, неприятное чувство, как будто что-то ледяное, случайно попавшее в сапог, покусывает промокшие ноги. Морщинка на переносице. 5 сек. Общий план.
Кадр № 6. Лицо с дергающимся веком. На кофе из автомата не хватает злосчастного рубля. 3 сек. Крупный план.
Кадр № 7. Очередь в супермаркете. Остатки нервных клеток грозятся выпрыгнуть наружу. Сама Вселенная готова взять реванш, чтобы переписать сценарий набело. Зачем эти вынужденные соприкосновения и обмен любезностями? Минута. Титры.
– Это же забавно – снять фильм о той жизни, которую мы проживаем ежедневно, – рассмеялась Мира. – Да, это будет очень скучная короткометражка. Но ведь что-то в этом есть?
Никита покачал головой.
– Возможно. Когда-то у меня была такая же идея.
– Что же изменилось?
Никита облизал сухие губы, налил в стакан немного воды и жадными глотками допил до дна. Это тот самый вопрос, который он избегал задавать самому себе. Да, действительно, изменилось многое, но всё же остался жалкий комочек боли под сердцем. Сможет ли Никита приручить его и жить так, как будто у него никогда не было мечты?
Юноша не знал, что ответить, бросил беспомощный взгляд на книжный стеллаж и вдруг заметил томик Иосифа Бродского. У Никиты была точно такая же книга, которую однажды подарила ему Татьяна Васильевна – учительница литературы, классный руководитель и лучший друг. Юноша подошёл к стеллажу и, не спросив разрешения, достал книгу, стёр слой пыли на обложке и открыл страницу с загнутым уголком. Мира продолжала внимательно наблюдать за гостем, но не говорила ни слова.
И пока мне рот не забили глиной,
Из него раздаваться будет лишь благодарность, – прочитал вслух Никита. – Почему именно это стихотворение?
Девушка пожала плечами.
– Мне кажется, я не смогу ответить на этот вопрос. Знаешь, не я его выбрала. Это само стихотворение выбирает человека и требует поставить закладку или загнуть уголок…
– Загибать уголки – кощунственно, – прервал её Никита.
– Но ты делал то же самое… Разве нет?
Казалось, эти глаза, меняющие цвет в зависимости от освещения, видят собеседника насквозь. Нужно ли что-то говорить тому, кто умеет читать мысли?
– Впервые я услышал эти строчки от учительницы литературы. Она действительно вела у нас уроки, но на самом деле была не совсем учителем… Мы называли её Музой.
– Вау, кажется, вам очень повезло. В школе иногда напрочь отбивают интерес к литературе, – заметила Мира.
Она принялась тщательно расчёсывать малиновые волосы, а затем достала помаду и накрасила губы.
– Ты куда-то собираешься? – спросил Никита, растерянно наблюдая за её быстрыми, как будто отрепетированными движениями. Он всё ещё держал в руках томик Бродского и недоумевал, как его книга могла попасть в абсолютно другую вселенную к незнакомой девчонке-подростку. Под загнутым уголком юноша увидел след от карандаша и вспомнил, что эту случайную пометку сделал он сам. Хотел стереть, но не нашёл ластика, и в конце концов совершенно забыл об этом. Даже если Мира заинтересовалась тем же самым стихотворением, как она могла сделать ещё и точно такую же пометку? И если эта девушка солгала, что теперь казалось ему очевидным, как он может ей доверять?