Шаман
Шрифт:
Возле тотемного столба меня уже встречали оба шамана с мирным вождем. Военного, моего врага, в селении сейчас не было. Зато присутствовали все его сыновья, один из которых и попытался бросить в меня короткое копьецо. Вернее, бросил. И это было последнее, что он сделал в этой жизни. Копье зависло в воздухе, не долетев до меня приблизительно метр. А голова этого дурака под его истошный крик начала растворяться в воздухе. Дух шамана-неандертальца постарался, естественно, выполняя мой приказ.
Сказать, что народ удивился, не сказать ничего. Этим выступлением я действительно поверг их в шок и трепет. Ошарашил,
— Я пришёл сюда по нескольким причинам, но озвучу только одну. Не хочу, чтобы мои обидчики жили, как ни в чем не бывало, и наслаждались жизнью. Ведь ты же, шаман, лучше других знаешь о безобразиях, творимых этим семейством? Так зачем спрашиваешь?
Этот старик не нашёлся, что мне ответить. Так и стоял истуканом. А сыновья военного вождя тем временем медленно умирали от удушья. Не смог молчать только мирный вождь, который произнес с какой-то обреченностью:
— Ты сейчас сильно ослабляешь наше племя. Зачем тебе это?
— Нет, не ослабляю, а творю справедливость. Такие уроды не должны жить. И раз ты так ставишь вопрос, то ответь и на мой тоже:
— Где ты был и почему молчал, когда эти гниды убивали моего отца и братьев? Почему не вмешался?
Тот опустил голову, и как шаман ранее, не нашёлся, что ответить. Подождав немного, я продолжил говорить:
— Молчишь? И правильно. Лучше промолчать, чем потерять голову.
При этом я кивнул на безголовый труп, валяющийся под ногами соплеменников в том месте, откуда он метнул свое копьецо. Оно, кстати, так и продолжало висеть.
— Мне от вас ничего не надо. Уничтожу врагов и уйду. Живите, как знаете. Не интересны вы мне, совсем. Не хочу иметь ничего общего с такими людьми, как вы.
Не знаю почему, но вот накатила злость, и все тут. Если раньше я думал задержаться здесь на какое-то время, то сейчас неожиданно для себя решил, что мне нечего здесь делать. Поэтому, как только прекратилась агония у сыновей военного вождя, я, не задерживаясь больше здесь ни минуты, подхватил висящее в воздухе копьецо и направился на выход из селения. Мой путь лежал на противоположную сторону долины относительно запретных земель. Хочу добраться до побережья океана и искупаться в морской воде. Накатило почему-то такое желание. Сопротивляться ему я даже не собираюсь.
По дороге, не останавливаясь, я прибил военного вождя, который в это время возвращался из лагеря, где обучают молодняк. Даже мучить его не стал. Дух шамана плюнул в очередной раз своей пакостью, и на этом у меня здесь враги закончились. Только легче на душе от совершившийся мести почему-то не стало. Слишком мелким все это показалось, незначительным.
Я попытался проанализировать все происходящее и понял, что злюсь не по-детски от невозможности вернуться к своей прелести. Вот же привязала к себе, подлюга! Даже находясь на запредельном расстоянии, она продолжает на меня влиять. А я ещё думал, что это я для неё стал смыслом жизни. Оказывается, не все так однозначно.
До побережья я добирался полные три дня. Дорогу старался выбирать по нехоженым тропам. Почему-то совсем не хотелось встречаться с аборигенами. Не то настроение. Не торопясь, я подобрал уютную тихую бухту. При помощи духа неандертальца я устроил себе настоящую просторную комнату в гранитной скале. Как временное жилье — пойдёт. А потом я посмотрю, как быть. Может быть сделаю что-нибудь получше или вообще сменю локацию. Только подготовив место для проживания, с непередаваемым ощущением счастья я полез купаться. Плескался, как дите малое, выбираясь только перекусить и немного передохнуть. Нанырялся и наплавался до одури. Чувствовал себя в отпуске, на отдыхе, как в далекой юности. Даже все нехорошие мысли и тяжёлые думки куда-то делись. Сейчас бы ещё бабенку разбитную под бок и можно было бы считать, что жизнь удалась. При мысли о бабенке сразу подумалось о аграфке. На секунду я завис и понял, что отпустило. Нет больше одури при одном только воспоминании. Как будто пелену с глаз сняли. Сто процентов околдовала, зараза. А сейчас, по прошествии времени, чары рассеялись, и настроение стремительно поползло вверх.
Вот к этому моменту, на пятый день отдыха, уже поздно вечером к моему костру и подошёл, незаметно, как он думал, старик-шаман. Не из моего бывшего племени, другой и ещё более древний.
О его приходе духи предупредили, когда он ещё находился за пару километров от моего лагеря. Поэтому подготовиться к встрече я успел. Да и не составило это особого труда. Отдал команды духам, чтобы они готовили лишний кусок мяса и запекли ещё одну рыбину. Вот и вся подготовка. Старик не успел появиться на местности, освещенной костром, как я указал ему на удобный булыжник по другую сторону костра и предложил разделить со мной ужин.
Хоть он и попытался изобразить равнодушие и не показать удивления от подобной встречи, но я смог уловить его неслабую растерянность. Ведь он думал, что подошел незамеченным.
Со стороны наш ужин в полной тишине мог бы показаться странным, если не знать обычаев, принятых в этой местности. Они были простыми, как пять копеек. Я пригласил незнакомца к своему костру. Накорми, а потом разговаривай. Это же работало и для другой стороны. Позвали тебя перекусить, сначала — поешь, потом что-то спрашивай.
Не торопясь, мы насыщались. При этом было хорошо видно, что старику кусок в горло не лез. Особенно после того, как кусок мяса или рыба сама по себе, без участия человека, сначала жарилась, а потом и перемещалась на импровизированный стол. Его роль выполнял плоский валун. После сытного ужина мы начали неспешный разговор.
Старик сначала представился и удивил меня коротким для местных индейцев именем Коготь. Он, видя моё удивление, пояснил, что изначально его звали Острым Когтем. Но со временем все стали называть его сокращенным именем, и он к нему настолько привык, что перестал обращать внимание. У меня, в отличие от него, взрослого имени нет. Поэтому по привычке я назвался Сергеем, чем, в свою очередь, озадачил уже его. Пришлось объяснять, что свое имя я получил в чужих землях, и тоже к нему привык.