Шаманизм. Архаические техники экстаза

Элиаде Мирча

Некоторые подробности из этой телеутской информации следует запомнить. Эпизод о небесной супруге шамана, приглашающей своего мужа поесть, напоминает хорошо известную мифическую тему еды, которую женщины-духи с того света предлагают каждому смертному, достигающему их владений, чтобы он забыл о земной жизни и навсегда остался в их власти: это относится как к полубогиням, так и к волшебницам с того света. Диалог шамана с супругой во время вознесения представляет собой часть долгого и сложного драматического сценария, к которому мы еще вернемся; но этот диалог никак нельзя считать основным: как мы увидим позже, основным элементом всякого шаманского восхождения является финальный диалог с Ульгеном. Потому брачный диалог следует рассматривать как живой драматический эпизод, который, конечно, заинтересует зрителей во время сеанса — временами довольно монотонного. Тем не менее этот диалог сохраняет общий настрой посвящения: тот факт, что у шамана есть небесная супруга, которая готовит ему еду на седьмом Небе и спит с ним, является еще одним доказательством того, что он некоторым образом причастен к сословию полубожественных существ, он — герой, прошедший через смерть и воскрешение, и поэтому он наслаждается вторым существованием в Небесах.

Штернберг приводит также [215] урианхайскую (тувинскую) легенду о первом шамане Бо Хане, любившем небесную дочь. Открыв, что он женат, волшебница сделала так, что их обоих — его и его жену — поглотила земля. После этого она родила мальчика и оставила его под березой, соками которой он и был вскормлен. От этого ребенка произошла раса шаманов (Бо-Ханихан).

Мотив

супруги-ведьмы, которая бросает своего смертного мужа и рождает от него сына, весьма распространен. В перипетиях поиска ведьмы ее мужем отражаются иногда сценарии посвящения (вознесение на Небо, нисхождение в ад и т. д.). [216] Ревность волшебниц к земным женам является также довольно распространенной мифической и фольклорной темой: нимфы, ведьмы, полубогини завидуют счастью земных жен и воруют или убивают их детей. [217] В других случаях их считают матерями, женами или воспитательницами героев, то есть тех из людей, кто смог превзойти человеческий уровень и достичь если не божественного бессмертия, то по крайней мере привилегированной судьбы после смерти. Значительное количество мифов и легенд фиксируют принципиальную роль ведьмы, нимфы или полубожественной женщины в приключениях героя: она обучает его, помогает в испытаниях (часто это инициационные испытания), а также открывает ему способ получения символа бессмертия или долголетия (чудесное зелье, волшебные яблоки, источник вечной молодости и т. п.). Существенная часть "мифологии Женщины" имеет целью показать, что именно женское существо помогает герою в достижении бессмертия или в успешном прохождении инициационных испытаний.

215

Ibid., p. 488.

216

Супруга маорийского героя Тавгаки, волшебница, нисшедшая с Неба, остается с ним только до рождения его первого ребенка, после чего взбирается на хижину и исчезает. Тавгаки возносится в Небо, вскарабкавшись по винограднику; впоследствии ему удается возвратиться на землю (Sir George Grey, Polynesian Mythology, Auckland, 1929, p. 42 sq.). Согласно другим вариантам, герой добирается до Неба по кокосовому дереву, по веревке, паутине или на бумажном змее. На Гавайских островах считают, что он поднимается по радуге; на Таити он восходит на высокую гору и по дороге встречает свою жену (см. Chadwick, The Growth of Literature, vol. III, p. 273).

217

Stith Thompson, Motif-Index of Folk-Literature, vol. III, p. 44 sq. (F320 sq.).

Здесь не место начинать дискуссию об этом мифическом мотиве, но не подлежит сомнению, что он содержит следы более поздней «материальной» мифологии, где уже идентифицируются признаки «мужской» (героической) реакции против всемогущества женщины (= матери). В некоторых вариантах роль волшебницы в героическом поиске бессмертия весьма незначительна: так, нимфа Сидури, от которой в архаических версиях легенды о Гильгамеше герой непосредственно требовал бессмертия, в классическом тексте незначительна. Иногда, будучи приглашенным к участию в счастливой жизни полубожественной женщины, а значит, и в ее бессмертии, герой принимает это счастье вопреки своей воле, пытаясь как можно быстрее от него освободиться и соединиться со своей земной женой и друзьями (случай Одиссея и нимфы Каллипсо). Любовь такого полубожественного существа становится скорее препятствием, чем помощью для героя.

Женщины-духи — покровительницы шамана

Именно в подобный мифический горизонт следует поместить связи шаманов с их "небесными супругами": это не они собственно посвящают шамана, они лишь помогают ему в обучении или экстатическом опыте. Естественно, вмешательство "небесной супруги" в мистическое переживание шамана чаще всего сопровождается сексуальными эмоциями: всякое экстатическое переживание подвержено подобным отклонениям, и тесная связь между мистической и телесной любовью достаточно известна, чтобы не ошибаться относительно механизма такой смены уровня. С другой стороны, не следует забывать, что эротические элементы присутствуют и в шаманских обрядах, выходящих за рамки отношений шаман — "небесная супруга". У куманцев из окрестностей Томска принесение в жертву коня включает также показ деревянных масок и фаллосов, носимых тремя юношами, которые, "как жеребцы", галопируют с фаллосом между ногами и касаются им зрителей. Песня, которая при этом поется, явно эротична. [218] У телеутов, когда шаман, взбираясь на дерево, достигает третьей тапты, женщины, девушки и дети покидают место сеанса, и шаман начинает непристойную песнь, подобную песне куманцев; этим преследуется цель сексуального укрепления мужчин. [219] Такой обряд имеет свои параллели и в других регионах мира (Кавказ, Древний Китай, Америка и др.), [220] и его смысл тем более очевиден, что он составляет часть обряда принесения в жертву коня, космологическая функция которого (обновление мира и жизни) хорошо известна. [221]

218

D. Zelenin, Ein Erotischer Ritus in der Opferungen der altaischen Turken ("Intern. Archiv fur Ethnologie", vol. 29, p. 83–98), p. 88–89.

219

Zelenin, op. cit., p. 91.

220

См. Zelenin, p. 94 sq.

221

О сексуальных элементах в ашвамедхе и других подобных обрядах см. P. Dumont, L'Asvamedha, Paris, 1927, p. 276 sq.; W. Koppers, Pferdopfer und Pferdekult der Indogermanen ("Wiener Beitrage zur Kulturgeschichte und Linguistik", vol. IV, Salzburg-Leipzig, 1936, p. 279–411), p. 344 sq., 401 sq. Здесь уместно вспомнить о другом шаманском обряде плодовитости, который практикуется на совершенно ином религиозном уровне. Якуты чтут богиню плодородия и продолжения рода, Айисит, живущую на востоке, в той части Неба, где летом заходит солнце. Ей посвящены весенние и летние праздники, проводимые специальными шаманами — "летними шаманами" (сайинги) или "белыми шаманами". Айисит призывается для того, чтобы рождались дети, особенно мальчики. Шаман, играя на бубне и напевая, открывает процессию во главе девяти невинных девушек и юношей; они идут за ним, держась за руки и подпевая хором. "Шаман таким образом поднимается в Небо и приводит туда молодые пары; но слуги Айисит стоят у ворот, вооруженные серебряными палками: они отталкивают всех испорченных, злых, опасных; они не пускают также тех, кто слишком рано потерял невинность" (W. Sieroszewski, Du shamanisme d'apres les croyances des Yakoutes, p. 336–337). Но Айисит — довольно сложная богиня; см. G. Rank, Lapp Female Deities, p. 56 sq.

Возвращаясь к роли "небесной супруги", следует заметить, что айями, по-видимому, не только помогает, но и мешает шаману, как мы это видели в упомянутых выше вариантах мифов. Постоянно охраняя его, она старается задержать его исключительно для себя на седьмом Небе и препятствует продолжению его восхождения в Небеса. Она также искушает его небесными яствами, что могло бы вызвать разрыв шамана с его земной женой и человеческим обществом.

Таким образом, дух-покровитель (айями и др.), представляемый также в облике небесной супруги (или супруга), играет в сибирском шаманизме существенную, но не решающую роль. Главным элементом является, как мы видели, инициационная драма ритуальной смерти и воскрешения (болезнь, расчленение, нисхождение в ад, вознесение на Небо и т. д.). Сексуальные связи, в которые шаман, как считается, вступает со своей айями, не являются

составными частями его экстатического призвания: с одной стороны, сексуальная одержимость «духами» во сне не ограничивается шаманами, с другой стороны, сексуальные элементы, присутствующие в некоторых шаманских церемониях, выходят за рамки его связей с айями и принадлежат к числу хорошо известных ритуалов, нацеленных на подъем сексуальной силы сообщества.

Как мы видели, покровительство, которое оказывает сибирскому шаману его айями, напоминает роль, выпадающую волшебницам и полубогиням в обучении и освящении героев. Это покровительство, вне всяких сомнений, отражает «матриархальные» концепции. "Великая Мать Зверей" — с которой сибирский или арктический шаман поддерживает как можно более тесные связи — является еще более выразительным представлением архаического матриархата. У нас есть основания считать, что эта Великая Мать Зверей в определенный момент взяла на себя функцию Наивысшего уранического (небесного) Существа, но эта проблема выходит за рамки нашей темы. [222] Запомним только, что как Великая Мать Зверей дает людям — особенно шаманам — право охотиться и питаться телами животных, так и "женские духи-покровители" дают шаманам духов-помощников, в определенном смысле необходимых для экстатических путешествий.

222

A. Gahs, Kopf-, Schadel- und Langknochenopfer bei Rentiernvolkern, Festschrift W. Schmidt, Wien, 1928, p. 231–268), p. 241 (самоеды и т. д.), 249 (айны), 255 (эскимосы). См. также Holmberg (позже Harva), Uber die Jagdriten der nordlichen Volker Asiens und Europas, "Journal de la Societe Finno-Ougrienne", XLI, fasc. I, Helsinki, 1926; E. Lot-Falck, Les rites de chasse chez les peoples sibiriens, Paris, 1953; B. Bonnerjea, Hunting Superstitions of American Aborigenes, "Intern. Archiv fur Ethnographie", 1934, vol. 32, p. 180 sq.; O. Zerries, Wild- und Buschgeister in Sudamerika, Wiesbaden, 1954. "Мать Зверей" мы встречаем также на Кавказе, см. A. Dirr, Der kaukasiche Wild- und Jagdgott ("Anthropos", XX, 1905, p. 139–147), p. 146. Африканский регион недавно исследован Бауманном (H. Baumann, Afrikanische Wild- und Buschgeister, "Zeitschrift fur Ethnologie", LXX, 3–5, 1939, p. 208–239).

Роль душ покойников

Как мы видели, призвание будущего шамана может быть предрешено — в снах, в экстазе или во время болезни — случайной встречей с полубожественным существом, душой предка, животным или в результате необычного события (поражение молнией, несчастный случай и т. п.). Обычно эта встреча кладет начало "тесной дружбе" между будущим шаманом и «духом», который принял решение о его карьере; на этой "тесной дружбе" мы остановимся ниже. Пока же присмотримся ближе к роли душ предков при отборе будущих шаманов. Как мы видели, души предков часто определенным образом «овладевают» юношей и приступают к его посвящению. Всякое сопротивление бесполезно. Это явление предрешенного выбора широко распространено в арктической и Северной Азии. [223]

223

Естественно, мы встречаем это явление и в других регионах. Например, у батаков с Суматры отказ стать шаманом после того, как его «избрали» духи, влечет за собой смерть. Ни один батак не становится шаманом по собственной воле (E. M. Loeb, Sumatra, Wien, 1935, с. 81).

После этой первой «одержимости» и следующего после нее посвящения шаман становится приемным сосудом, в который без конца могут входить также и другие духи, которые, однако, всегда являются душами умерших шаманов или других «духов», служивших старым шаманам. Знаменитый якутский шаман Тюспют рассказывал Серошевскому: "Однажды, когда я путешествовал по горах, там, далеко на Севере, я задержался возле кучи хвороста, чтобы приготовить себе еду. Я разжег огонь; а под этой кучей хвороста был похоронен тунгусский шаман. Его дух овладел мною". [224] Именно поэтому во время сеансов Тюспют выговаривал тунгусские слова. Но он принимал также и других духов — русских, монголов и т. д. — и говорил на их языках. [225]

224

Du shamanisme, p. 314.

225

Подобные верования зафиксированы у тунгусов и гольдов; см. U. Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 463. Шаман Хайда, если он будет одержим тлингицким духом, говорит на языке тлингит, хотя в другое время он его не знает (J. R. Swanton, цитируется в H. Webster, Magic, p. 213).

Души умерших играют существенную роль в избрании будущего шамана не только в Сибири. Ниже мы проанализируем их функцию в североамериканском шаманизме. Эскимосы, австралийцы и др., желающие стать знахарями, спят вблизи гробов, и этот обычай наблюдался даже у исторических народов (например, кельтов). В Южной Америке посвящение умершими шаманами — довольно распространенный, хотя и не единственный способ. "Шаманов бороро, принадлежат ли они к классу ароэттаварааре или к классу бари, выбирает душа умершего или дух. В случае ароэттаварааре откровение происходит следующим образом: избранный прогуливается по лесу и вдруг видит птицу, которая садится рядом с ним, ее можно достать рукой, — но сразу исчезает. Стаи попугаев слетаются к нему и исчезают, как по волшебству. Будущий шаман возвращается домой, судорожно подергиваясь и бормоча непонятные слова. Его тело распространяет запах гнили [226] и запах руку. Вдруг от порыва ветра он теряет равновесие и падает, как убитый. В этот момент он стал вместилищем для духа, который говорит его устами, и с этого момента он — шаман". [227]

226

Как видим, он уже ритуально «умер».

227

A. Metraux, Le shamanisme chez les Indiens de l'Amerique du Sud tropical, p. 203. (См. ниже.)

У апинаев шаманы назначаются душой родственника, который сводит их с духами, а духи уже передают ему шаманские знания и техники. В других племенах шаманами становятся после спонтанного экстатического переживания, например видения планеты Марс и т. п.. [228] У кампов и амахуаков кандидаты получают знания от живого или умершего шамана. "Шаман-неофит конибов Укаяли получает медицинские знания от духа. Чтобы завязать с ним контакт, шаман пьет отвар из табака и курит сколько может в плотно закрытой хижине". [229] Кандидат кашинавов учится в зарослях: души дают ему необходимые магические вещества и внедряют их, кроме того, в его тело. Шаманов яруро обучают боги, хотя собственно технике они учатся у других шаманов. Но способными к практике они считаются только тогда, когда встретят во сне духа. "В племени апапокува-гуарани шаманами становятся только через познание магических песен, которым их обучает во сне умерший родственник". [230] Но, независимо от источника откровения, все шаманы практикуют согласно традиционным нормам племени. "Так они приспосабливаются к правилам и технике, которые можно получить только в школе опытных людей", — утверждает Метро. [231] Это относится и ко всякому другому шаманизму.

228

Metraux, ibid., p. 203.

229

Ibid., p. 204.

230

Ibid., p. 205.

231

Ibid., p. 205.