Шань
Шрифт:
— В настоящий момент она представляется мне достаточной. Однако окончательное решение на сей счет я приму, когда узнаю, чего ты хочешь взамен.
— О, сущие пустяки, мистер Маккена. — Белоглазый Гао заложил руки за спину.
Он стоял лицом к морю, однако его невидящее око было по-прежнему устремлено на Маккену. Глаз, обтянутый прозрачной пленкой, о которую стучатся черные насекомые. Прекрати! —мысленно рявкнул Маккена сам на себя. Он старался успокоиться и прийти в себя, но не мог прогнать из головы образ, засевший там.
— Все
— Что? — с трудом высвобождаясь из-под власти кошмарных воспоминаний, пробормотал он. — Я не слушал тебя.
— Я спросил, с вами все в порядке, мистер Маккена? Вы ужасно побледнели.
Маккена провел по лицу трясущейся рукой: оно было холодным и липким.
— Я... нет, со мной все в порядке. Просто подхватил где-то желудочный грипп, и все.
— Вам следует поберечь себя, мистер Маккена. — Белоглазый Гао достал из пачки сигарету, прикурил и глубоко затянулся. — От вас сейчас многое зависит.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Гао был сыт по горло отвратительными манерами полицейского.
— Интересно, что с тобой сделает начальство, когда разнюхает про мальчика, с которым ты спишь?
Лицо Маккены побагровело.
— Что, черт возьми, это означает?
Белоглазый Гао прищелкнул языком.
— Верзила Сун, возглавляющий крупнейшую из гонконгских Триад, знает ваш маленький секрет, не так ли, мистер Маккена? Он время от времени пользуется этим знанием, чтобы заблаговременно получать информацию о предстоящих полицейских рейдах и облавах.
— Что за чушь!
— Неужели? Позвольте вам не поверить, мистер Маккена. — Белоглазый Гао ухмыльнулся. — Кстати, сколько ему лет, вашему юному э-э, сожителю? Восемнадцать? Да нет, пожалуй, многовато. Может быть, шестнадцать? Или пятнадцать более точная цифра? — Китаец рассмеялся.
Он все знает, —холодея, подумал про себя Маккена — Вонючий ублюдок знает все!Внезапно ярость вспыхнула в нем с новой силой. Сама мысль о том, что он вынужден плясать под дудку этих жалких, узкоглазых недоносков, была невыносима для него. Хрипло прорычав что-то нечленораздельное, он потянулся за пистолетом.
Однако Белоглазый Гао, предвидевший подобное развитие событий, успел опередить его. В мгновение ока он выпрямился, и холодное, поблескивающее в темноте лезвие ножа очутилось у самого горла Маккены.
— Не слишком умный ход, мистер Маккена, — последние два слова Белоглазому Гао пришлось буквально выдавливать из себя.
Только строжайший приказ, которому он беспрекословно подчинялся, удержал его от того, чтобы перерезать глотку этому заморскому дьяволу.
— У себя в участке ты, может быть, и силен, но здесь, посреди ночи, ты всего лишь кусок падали, который я, если пожелаю, могу бросить на съедение крысам. Они устроят по такому случаю шикарный пир, мистер Маккена. Мне хочется, чтобы ты все время помнил об этом.
Гнев, клокотавший в груди Маккены, прорывался наружу, точно пузыри на поверхности воды в кипящем чайнике. Его голова тряслась от ярости. Однако он чувствовал острую кромку лезвия ножа, прижатого к его кадыку. Ты просто кусок дохлятины, приятель, —промелькнуло у него в голове. Его губы оттянулись назад, как у оскалившегося зверя. — Никто не может позволить себе безнаказанно обращаться со мной вот так. Никто.
Стальное лезвие исчезло столь же мгновенно, как и появилось. Беседа вновь перешла в спокойное русло.
— Первая услуга, которую вы окажете мне, — начал Белоглазый Гао так, словно ничего не случилось, — будет подтверждение или опровержение слухов. До меня дошли вести, будто совсем недавно в “Южноазиатской банковской корпорации” произошла какая-то крупная неприятность. У меня имеются кое-какие вклады в этом банке, и поэтому вполне понятно, что меня тревожит их судьба. Вы понимаете?
Маккена хрипло рассмеялся.
— Да. Я понял.
Этот узкоглазый, может статься, предоставил мне шанс расплатиться с Верзилой Суном. Негодяй уже и так слишком долго шантажирует меня. Пора и честь знать. Сун владеет частью акций в “Южноазиатской”. Бели в банке действительно какие-то серьезные нарушения, то я с необычайным удовольствием посмотрю на его лицо, когда сообщу об этом куда следует.
—Хорошо, — промолвил он, делая над собой усилие, чтобы погасить еще не остывший гнев. — Я сделаю, что смогу. Посмотрим, что мне удастся найти.
— Ищите, — отозвался Белоглазый Гао, — и поживей, мистер Маккена. Ну, а теперь отправляйтесь домой. Примите в свои объятия мальчугана и ложитесь спать. Возможно, в свое время, если, конечно, вы станете честно и исправно выполнять мои поручения, я дам вам то, с помощью чего вы сумеете свалить Верзилу Суна.
Мрак.И внутри него вращающийся шар ослепительного света. Возможно ли это? Да, потому что то был не обычный свет. То была боль.
Такая утонченная, такая острая, такая чувствительная, что она обрела материальное воплощение. Она “висела” в центре ее вселенной, похожая на отточенный серп, бешено вертящийся вокруг своей оси. Он рассекал ее нервы, оставляя их порванные концы открытыми и кровоточащими. Она не сомневалась, что боль никогда не прекратится.
Однако в конце концов боль прекратилась.
Это произошло, потому что так повелел полковник Ху Ксю Жинь.
Ци Линь, как ни странно, довольно ясно слышала его голос за нестройным гулом, являвшимся всего-навсего составной частью ее мучений. Она потеряла способность ориентироваться во времени. Она не могла бы рассказать, как долго длилась эта боль. Как долго ослепительный свет обволакивал ее тело. День, неделю, месяц или, может быть, столетие: для нее все было едино. Прежде — до того, как началось ее мучение, — она, как подсказывала ей память, обладала очень острым чувством времени. Ей никогда не требовалось ставить будильник, чтобы вовремя проснуться, или смотреть на часы, дабы не опоздать на встречу. Она всегда и везде оказывалась в точно назначенное время.