Шани. Сада-Сати. Книга 4
Шрифт:
Мы ничем не могли ему помочь, потому как не обладали авторитетом для него. Да еще, его ломало, "пучило" в нашу сторону. Мы узнали, что у него долг, и к нам домой в любой момент могут прийти приставы, чтобы забрать телевизор, холодильник и прочее. Мы обговорили это с ним, что никого в дом пускать не надо. Что дом оформлен на меня и этого достаточно, чтобы приставы не имели к нам никаких претензий.
В день, когда приехали приставы, Есентуков пил. Он пил так, что сидя на крыльце, пошатнулся и кубарем прокатился вдоль кухонного окна, а мы как раз из него наблюдали за всем происходящим. Рюмки загремели, которые он зацепил, когда катился, как вдруг приехали приставы. И через
– Заходите! Забирайте, что хотите!
–
Я поспешила к выходу с документами о собственности, передала копии приставам и пожелала им более не появляться у порога.
Утром, осознав свое поведение, Есентукову было крайне неудобно. Мы же спросили с него. Задали ему вопросы, почему он так поступил:
– Мы же договаривались?!
–
Пока отец приземлялся с высоты своего высокомерия и директорской должности, нам с мамкой морально доставалось от него не на шутку. У него была любовь к машине "Мазда СХ7" красного цвета. Он раньше мыл ее каждый день, пока работал. Работать теперь перестал, а привычка "мыть машину каждый день" никуда не делась. Каждое утро он шел к матери и требовал денег на помывку своего автомобиля. Конечно мамкина реакция была очевидной, она сначала объясняла ему, что денег нег: она не работает, он не работает, а работаю только я, и мои средства на жизнь она ему не отдаст. Он топал ножками. Уезжал. Приезжал. Просил на бензин.
Мы его бесили и раздражали.
Со мной он вообще не мог даже посидеть в тишине. Как-то я не ночевала дома и приехала только утром. Когда я зашла в дом, все были на втором этаже, только отец один на кухне сидел в темноте. Чуб на его голове встал дыбом, что означало, что он пьян. Я села в тишине напротив него. Смотрю, из-за угла появилась мамка, выглядывает, что-то показывает мне мимикой, давая понять, что не хочет, чтобы он узнал, что она там стоит.
Минут 10 я сидела и смотрела на него. Спокойно. Умиротворенно. Медитативно. Он не выдержал и со скрежетом зубов промолвил:
– Как ты меня бесишь! Как вы мне все надоели! Я не могу жить с вами. Сидишь, молчишь и еще больше бесишь меня!
–
Вскочил и помчался одеваться. Утром на следующий день он приехал, забрал какие-то необходимые вещи. Мамка вышла его проводить. Как он сел в свою любимую машину, вытащил локоть из окна, одел модные очки, брезгливо глянув на мать, свою жену, и сказал:
– Будь счастлива! – и отец укатил в неизвестном направлении дальше, проживать и принимать реальность жизни…
А мы остались одни в доме с мамкой и детьми. Мы только недавно переехали, меня мало кто знал. Я занялась рекламой, начали приходить люди, и мы выжили. Впервые тогда у меня был клиент с ладонно-подошвенным псориазом. Мне удалось вылечить его и так один за другим приходили люди, и мы с мамкой смогли обеспечить себя и детей.
Прежде, чем оказать поддержку тому или иному человеку, задумайтесь, что вы поддерживаете? Будьте внимательнее в выводах: кому и какое оказать содействие, поддержку.
Есентуков, помахав ручкой своей семье, уехал в новую жизнь, он поехал за поддержкой, которую ему окажет его старшая дочь. Он предварительно договорился с ней о том, что будет жить с ними и уехал в соседний город.
В семье моей сестры он рассказывал, как ему было плохо с нами, скрывая как он сам вредил нам. Он преподнес все, приукрасив со своей стороны, задав демонический окрас нам, как тем, кто каждый божий день ему говорили гадости, а он жил как в аду. Он не показал свой поступок с той точки зрения, что бросил свою жену, свою дочь с тремя детьми. Его ничего не заботило, кроме своей машины, истинной его любви. Он доносил все с точки зрения непорядочности в нашу сторону и в тот момент сестра, не разобравшись, поддержала именно его подлость.
Я не говорю о том, что она должна была отказать ему, но разобраться с правдой и наговором у нее возможность была. Отец был очень убедителен, и в его слова поверили все: и зять, и сестра, и их дети. Они были ошеломлены нашим поведением в отношении отца, но это было временным помутнением сознания. В общем, два года, пока шел суд, мы не общались. Даже не созванивались ни с сестрой, ни с Есентуковым.
От себя могу добавить, что тот, кто поддерживает подлость и непорядочность, обязательно сам с ней столкнется! Это был вопрос времени....
Мы жили с мамкой и детьми добра наживали: поставили беседку во дворе, баню, накрыли крышей мой рабочий зал, продали катер. Жили, трудились в огороде и пожинали плоды всего сделанного нами.
Глава 13 «Форма Кали»
Первые два года суда я относилась к судебному процессу, как будто он шёл не в моей семье. Ну знала, что суд не заканчивается, но меня это нисколько не интересовало. Мы с Лукой, несмотря на то, что он вел дело против моего отца, общались. Правда недолго.
Пару раз мы даже с Ником встретились с ним, но Лука не горел желанием общаться со своим сыном. Брать к себе его он тоже не хотел, потому что на тот момент у него родился сын. Но на встрече, прежде чем поздороваться, он в спешке сказал:
– Только не просите меня выйти из судебного дела против Есентукова.
–
Не было у меня цели общаться с Лукой ради помощи в судах отцу, я лишь хотела наладить его отношения с сыном. Да и не интересовалась, что происходит в этом суде на тот момент, как спустя пару недель мы с Лукой по телефону поругались, это было выгодно ему, так как моя сестра проиграла апелляционную инстанцию по машине Есентукова. Лука понимал, что в дальнейшем в общении с сыном обязательно появятся вопросы, почему папа Никлауса хочет разорить нашу семью, зная, что Баранов просто мошенник. Вот поэтому он испортил отношения со мной и сыном. Игра в месть интереснее, чем просто любовь к ребенку.
Тогда Лука после такой грандиозной победы, земли под ногами не чувствовал. Он воспарил и распрямился от побед над нами в судах.
И вот в тот день, в день поражения Есентукова позвонила сестра и сказала, что машину она в суде проиграла.
Мы начали общаться понемногу с ней, с отцом. Они стали приезжать к нам в гости. Постепенно все выстраивалось на свои места, но меня все эти проблемы не касались, пока мы не совершили определенный обряд желаний к Кришне.
Едим мы как-то с мамкой спустя три дня после этого обряда, как звонит мне сестра и говорит, что машина отца проиграна в судах и ее надо отдавать, так как она все равно арестована. И когда моя сестра произнесла эти слова, во мне что-то взорвалось: такое агрессивное, мощное, опасное. Я орала в своей машине, что никто ничего не заберет.
– Никто никому ничего не должен! Этот автомобиль мои родители заработали честно! – орала я не человеческим голосом в трубку сестре, после позвонила отцу и орала в трубку ему, что у них никто ничего не заберет. Я себя не узнавала. Ну, не бываю я в таком состоянии. Мне хотелось вырывать руль, прыгать и орать, как зверь. А так, как это состояние мне было непривычным, я разревелась, потому что зверь, который рвался наружу, был слишком силен.
Мамка прижалась к стеклу сидя рядом с водителем, косясь на меня, сказала тихо: