Шанс (Коммуналка)
Шрифт:
– А кто наследник?
– Ваша мачеха. Он ее родной сын.
– Точно! Ну, эта своего не упустит! Жалко! Я бы сейчас все переоформила обратно! Нет, она квартиру не отдаст, точно! А как же тогда вы с мальчиком? – она с сочувствием посмотрела на Маринина.
Что он мог ответить? Маринин вдруг почувствовал себя стариком, немощным и растерянным. Он поймал себя на мысли, что впал в старческий эгоизм, когда не хочется думать ни о ком другом, только о себе, покинутом всеми близкими. Он признавал, пусть не вслух, что почти не переживает за незнакомого пока ему мальчика, внука
Он уже шел по улице и не узнавал ее, так все изменилось. Чужой город, чужой! Он ловил свое отражение в огромных, без единого грязного пятнышка витринах бутиков и не узнавал и себя. Чужой лохматый мужик, согбенный от усталости, в распахнутой куртке, смотрел на него равнодушно и мутно. "Нужно выпить чего-нибудь. Водки, что ли…Или я сойду с ума!" – подумал Маринин, доставая портмоне. В одном отделении лежали несколько десяток и сотня. В кармашке, закрывающемся на молнию, была спрятана последняя пятитысячная купюра, оставшаяся от продажи квартиры. "Трактир "На Троицкой", – прочел он на вывеске над дубовой входной дверью. Он толкнул эту дверь, зашел во внутрь и тут же присел за крайний столик. Маринин не знал, что за двести граммов вожделенной водки и нехитрую закуску он отдаст все содержимое своего кошелька. Чужой этот город ему, чужой…
Глава 17
Еще вчера она была жива. Он был у нее там, в клинике. А сейчас этот звонок…
Иван вспомнил их последнюю встречу: ехать пришлось довольно далеко, в пригород, по Ульяновской трассе. Около указателя на Алексеевку, как ему и объяснила Эмилия, он свернул. А примерно через километр дорогу ему преградил шлагбаум. Качинский вышел из машины, ему навстречу уже спешил крепкий парень в форме.
– Доброе утро. Могу я узнать, к кому Вы приехали?
– Это частная клиника?
– Да.
– К Эмилии Фальк.
– Да, хорошо, проезжайте, – он зашел в небольшой домик.
Качинский удивился. "Сколько же здесь пациентов, если охрана знает всех поименно?" – подумал он. Уже шагая за девушкой в симпатичном голубом форменном халатике по ковровой дорожке второго этажа, он понял, что немного.
Эмилия Фальк в теплом, несмотря на лето, махровом халате, сидела в кресле у открытой балконной двери.
– Доброе утро, Эмилия Яновна.
– Доброе, Ваня, доброе.
Его совсем не покоробило это фамильярное для пары дней знакомства "Ваня". Он глупо даже как-то обрадовался. Будто признал его кто-то очень значительный, известный, а не эта престарелая больная и весьма чудаковатая дама.
– Эмилия Яновна, я подготовил все бумаги, посмотрите?
– Подай, голубчик, пожалуйста, очки с тумбочки. Благодарю, – она внимательно читала текст завещания, чуть шевеля слегка подкрашенными губами. Дочитав до конца, протянула руку, – Давай ручку, Ваня, будем подписывать.
Он рассказал ей и о погорельце Полякове и об избитой девушке. И получил добро. "А последнего ты найдешь уже без меня, Ваня. Я ухожу…", – спокойно распрощалась она с ним, но он не поверил. Он искренне возмутился, рвался поговорить с врачами, но она властно его остановила. "Мне тоже жаль расставаться с
Качинский набрал номер Беркутова.
– Привет, Егор. Давай пересечемся в обед. Дома обедаешь? Приглашаешь? Хорошо, согласен, Ленка у меня сегодня дежурит, так что от Галкиных пирожков не откажусь.
Он знал Галину всего год. Столько Беркутов был женат на ней. С первого взгляда всем было ясно: это его женщина. И тут же вспоминалась первая жена Егора. Вроде, жил с ней Беркутов по доброй воле, а смотреть другу в глаза без стыда Качинский не мог. Словно это он, Качинский, виноват в том, что она такая! Он тогда мог бы поспорить, что и многим друзьям Беркутова было тоже не по себе. А теперь он был рад за Беркутова. До того рад, что даже не сумел скрыть от того рвущиеся наружу эмоции. Хотя и не принято это было между ними: вот так, взахлеб. Он тряс Егора за плечи, похлопывал, много и глупо говорил, после чего долго не мог прийти в себя от несвойственного ему проявления чувств. Только внимательно посмотрев на молодожена, понял – а ему приятно!
Запросто прийти к Беркутову мог каждый. Это знали все знакомые Беркутова. Поэтому, легко согласившись на обед у друга, он прихватил в магазине бутылочку бальзама "Легенда Италмаса" и, оставив машину во дворе конторы, двинулся к Беркутовым пешком.
– Заходи, – Беркутов успел добежать до дома быстрее его.
– Держи любимую, – протянул ему Иван невзрачную с виду бутылку.
Этот бальзам "открыл" сам Беркутов. Не особенный любитель водки, он купил маленький шкалик бальзама, чтобы просто попробовать. Крепостью в сорок пять градусов, настоянный на двадцати шести травах, напиток оказался так хорош, что в следующий раз Беркутов купил уже пол-литровую бутылку. А теперь "Легенду" с удовольствием употребляли почти все, кто хоть раз побывал у него в гостях.
– Случилось что? Садись, давай, – Беркутов поставил на стол блюдо с пирожками, турку с кофе, две чашки и достал рюмки из буфета, – Галина ушла на встречу то ли с издателем, то ли с агентом, так что сегодня без изысков. Приступай.
– Эмилия Фальк умерла. Сегодня утром.
– Мир праху ее. Давай выпьем, – он разлил бальзам по рюмкам.
– Вчера она подписала завещание. Я знаю, ты в курсе. Что думаешь?
– Конечно, несколько необычно. Но, если подумать – кому плохо-то? Наследников не обделила, таковые отсутствуют. А людям, пусть и случайным, шанс дать, почему нет?
– Я согласен. Есть одно "но": нет одного жильца. На пятую комнату.
– Это как?
– Двоих она нашла сама: одна – Алевтина Орешкина, Бурова по мужу.
– Бурова? А муж…
– Да, по вашему ведомству, точно.
– Редкостной вредности и гнусности человек, – витиевато выразился Беркутов, – Так что Орешкина?
– Ушла от кормильца. Без ничего и в никуда. Живет у подруги, на даче. Мне нужно ее как-то найти. Имя подруги – Галимова Екатерина.
– Найдем, без проблем. Кто второй?