Шантаж
Шрифт:
– Всё прикалываешься? – иронично улыбнулась и вздохнула, - Нет, Стасик! Извини, не получится.
– Это почему? – прищурился Карпов, потом выдал, - Ох, не любишь ты меня, даже за красивые глаза! Неужели, Ирочка, я тебе даже нисколько не нравлюсь? – а на губах всё та же ухмылка.
– А не за что мне тебя любить. Да и не в этом дело. Ты же знаешь: у меня Глухарёв. У нас с ним любовь, - Ирина смело взглянула ему в лицо, невольно отметив , что глаза у него, действительно, красивые .
Улыбочку как ветром сдуло, а глаза потемнели:
–
Тут уже и Ирина рассердилась:
– Карпов! Что творишь? Пусти меня! – она хотела уйти, вскочила со стула, дернула руку, - А про мои отношения с Глухарёвым… Какое твоё собачье дело?!
Но, Стас, хоть и застонал от боли, руки её не отпустил:
– Ладно-ладно! Не кипятись! О тебе ведь забочусь! Мне досадно просто! Ир, ты ведь себя не на помойке нашла! Такая баба, то есть, женщина видная, и до сих пор не замужняя. Сын безотцовщиной растёт. А ему отец нужен. И муж тебе нужен солидный и достойный, чтоб ЗА МУЖЕМ ты была, а не просто начальница, у которой трах с подчинённым.
– А ты разве не мой подчинённый? – зло усмехнулась Ирина, пытаясь освободиться от его железной хватки. «Вот тебе и больной – недавно без сознания был!» - удивлялась она его силе.
– Ириш, это совсем не то. Мы с тобой подполковники оба, поэтому - на равных. Я серьёзно предлагаю пожениться! Ириш, ты не думай! Я буду тебе верным мужем, Сашку твоего не обижу ничем. Слово даю, - заверил Стас, поднёс руку к своим губам, осторожно прикоснулся.
Ирина немного смутилась. Её гнев остыл. Тем более, что совсем недавно она размышляла о своей дальнейшей жизни. И, частично, её мысли сходились со словами Карпова.
Отпустив руку Иры, Стас тихо позвал:
– Ир, наклонись ко мне! Сказать что-то надо!
Зимина, на автомате, наклонилась к нему, а он обхватил её рукой за шею, пригнул к своему лицу её голову, быстро и горячо зашептал ей на ухо:
– Ирочка, детка! Ты за дурака меня не держи! Думаешь, я так приложился головой, что у меня память совсем отшибло, и я совсем ничего не помню? Нет, дорогая моя, я всё отлично помню. А, особенно, пьяную рожу Антошина. Этот сучонок вздумал со мной тягаться? Это ему так не сойдёт! Он мне за всё ответит… И за это тоже! – Стас ткнув пальцем на себя, лежащего в кровати, внимательно и цепко буравил Ирину своими глазищами, изучая её реакцию. Карпов оставался самим собой!
Она похолодела и вздрогнула. А Карпов заметил в её глазах страх. Его тайные мысли подтверждались. Он продолжил:
– Ты, что думаешь, я поверю, что ты из сострадания и человеколюбия ко мне в больницу припёрлась?! Опять своего Глухарёва и этого раздолбая Антошина из дерьма вытаскиваешь?
Неожиданно
– Ирочка, солнце моё! Если хочешь, чтоб в нашем отделе были тишь да гладь - Божья благодать, не надо упрямиться. Достаточно будет одного твоего слова. Чтоб я Антошина простил и на Глухарёва зла не держал, ты выйдешь за меня замуж! Опасаешься сплетен? Не переживай, всё останется в тайне, просто поставим штамп в паспорта и всё. Даже в кадрах ничего не будет известно. Уж я об этом позабочусь, - ухмыльнулся он, посмотрел в её тёмно-вишнёаые глаза.
Стас буквально впился в её приоткрытые губы, пользуясь растерянностью Иры. Она так и осталась в полусогнутом положении, совсем не ожидая этого. А Карпов продолжал её целовать. Поцелуй был требовательный, властный, подчиняющий и, одновременно, странно волнующий. Ощущения были необычными, но вполне приятными. Его объятья были надёжными. Губы Стаса были нежными и мягкими, а проникший в рот язык разбудил в ней желание. Предательски заныл низ живота. Вопреки рассудку, Ирина сразу не смогла вырваться из объятий своего, наглеющего до невозможности, зама.
Дверь осталась приоткрытой, в неё осторожно заглянули Глухарёв с Антошиным. Они уже вернулись от Ветрова, успокоенные и вполне довольные результатом визита. И что они увидели в палате, их просто потрясло! Они ошарашенно переглянулись друг с другом.
В палату зашёл врач, оттеснив их от двери. Он поздоровался с Карповым:
– Добрый день! О, я вижу, пациент идёт на поправку?
А Карпов, натешившись беспомощностью своей начальницы, отпустил обескураженную, растерянную Ирину, и с очаровательной улыбкой сказал:
– До завтра, Ирочка! Мы ещё поговорим на эту тему. Я буду скучать!
Затем, радостно улыбаясь, поздоровался с врачом:
– Здравствуйте, доктор! Можно моя жена завтра тоже придёт?
– Конечно, можно! Ирина Сергеевна, я вижу: ваш визит больному только на пользу! – обратился он к Зиминой, без того убитой поступком и словами Карпова, густо покрасневшей от смущения.
Она как представила, что ей обо всём придётся рассказать Глухарёву. Ужас отразился в её глазах. Что сказать в своё оправдание, как объяснить? Он же не поймёт.
Ирина натянуто улыбнулась доктору, попрощалась. Сердито сверкнула глазами на Карпова, тряхнула огненно-рыжей копной волос, вышла из палаты.
В коридоре её встретили две пары изумлённых, слегка растерянных глаз:
– Ир, что это было?!- потребовал объяснений Сергей.
Поражённый Антошин смотрел на Ирину огромными, округлившимися глазищами.
Зимина не смогла бы сейчас ничего толком сформулировать: слова рассыпались на слоги и буквы:
– Глухарёв, не сейчас! Я сама в шоке!
– с трудом произнесла она, досадно отмахнувшись…