Шарады любви
Шрифт:
Даниэль не закончила фразу, но как ни был пьян начальник тюрьмы, он все понял. Они молча посмотрели друг на друга и вместе вышли из комнаты.
Женщины содержались в двух общих камерах и двух одиночных. Предполагалось, что «одиночки» предназначены для особо опасных преступниц, но на деле все было совсем иначе. Отбывающие предварительное заключение и мелкие воровки содержались вместе с бандитками и убийцами, приговоренными к смерти. Тюрьма была переполнена, и ни о каком одиночном заключении не могло быть и речи. На Даниэль сразу же дохнуло непереносимым зловонием. При виде хорошо одетой
В камерах не было ни одной кровати, по полу текла отвратительная вонючая жидкость, но в этих условиях женщинам приходилось есть, готовить пищу и спать вместе с детьми, многие из которых еще ни разу не видели дневного света.
Даниэль вспомнила о золотых кольцах у себя на пальцах и полном кошельке в кармане: войти со всем этим в камеру было чистым безумием. Начальник тюрьмы смотрел на графиню с откровенным злорадством, тогда Даниэль обернулась к стоявшему рядом тюремщику:
— Вот вы! Сходите-ка к воротам и приведите сюда моего кучера. Только живее!
Тюремщик посмотрел на начальника, ожидая его согласия, но не дождался даже взгляда и подчинился приказанию строгой дамы. Даниэль же изо всех сил старалась скрыть свою беспомощность. Как можно было отыскать в этой дико орущей толпе двенадцатилетнего обезумевшего от ужаса ребенка?!
Время, прошедшее, пока тюремщик ходил к воротам, показалось Даниэль вечностью. Но вот он наконец появился в сопровождении Малькольма. Огромный рост, богатырские плечи кучера и его внушительная дорогая ливрея придали Даниэль уверенности и произвели должное впечатление на начальника тюрьмы.
— Подержите все это, — приказала Даниэль Малькольму, передавая ему кольца и кошелек. — А теперь прошу отпереть дверь.
— Миледи, вы не должны… Не должны туда входить, — заикаясь пробормотал начальник тюрьмы. Он вдруг впервые подумал о страшных последствиях, которые его ожидают, если что-нибудь вдруг случится с графиней Линтон.
— Но ведь кто-то должен туда войти! — спокойно произнесла Даниэль. — Пошлите одного из своих людей.
— Только не меня! — воскликнул тюремщик, только что приведший Малькольма, и попятился к противоположной от решетки стене. — Они тут же выцарапают мне глаза!
— Не мелите ерунды, — усмехнулась графиня. — Ведь вы постоянно выводите отсюда разных женщин. Кого в суд, кого на свободу, кого для пересылки в другие тюрьмы… Почему же вы сейчас так испугались?
Начальник тюрьмы не стал уточнять, что в подобных случаях тюремщикам помогает целая команда здоровенных парней, числом не меньше полудюжины.
— Отоприте камеру! — звенящим голосом повторила Даниэль при всеобщем гробовом молчании, приготовившись к чему-то страшному, но неизбежному…
Когда Джастин появился в клубе «Уэйтер», к нему сразу подошел маркиз Луден:
— Джастин, ваши слуги носятся по всему Лондону в поисках своего хозяина. Одного из них я видел час назад.
— Серьезно, Джордж? Он не передал вам никакой записки?
— Нет. Он просто спросил, где вас найти. Я посоветовал поискать у Армана Жилара — мастера фехтования, который сейчас дает показательные уроки всему двору.
— Я там действительно был. Посыльный, видимо, просто меня не застал.
Линтон не смог скрыть от друга охватившей его тревоги.
— Извините, Джордж, но я хочу поехать домой и выяснить, почему так срочно потребовалось мое присутствие.
— Конечно, конечно, — кивнул маркиз. — Надеюсь, ничего серьезного не случилось. Леди Данни чувствует себя хорошо?
— Да. Когда я с ней утром разговаривал, все было в порядке. Наверное, Питер написал для меня одну из выдающихся речей и хочет показать, прежде чем отправить в палату лордов.
Линтон старался говорить легко и непринужденно, и маркиз не заметил его волнения.
Когда Томас тронул коляску, та спокойно покатилась через площадь, но граф выхватил у кучера вожжи и, взмахнув бичом, погнал лошадей рысью. У подъезда своего дома Джастин спрыгнул на землю и поспешно дернул за шнурок звонка. Швейцар открыл дверь, и граф быстрым шагом прошел в холл, где его уже ожидал дворецкий.
— Что случилось, Бедфорд?
— Ее светлость оставила вам записку, милорд, и уехала куда-то с тремя французами.
Взяв записку, Линтон прошел в библиотеку. Сердце у него тревожно билось. Когда же граф прочитал послание Даниэль, его охватила ярость, перемешанная с паникой, чего с ним раньше никогда не случалось. Господи, его жена на пятом месяце беременности, одна, без всякого сопровождения, поехала в Ньюгейт! В эту сточную яму, средоточие разврата и преступности! До такого надо было додуматься! Кроме того, Даниэль нарушила свое слово, которому он свято верил. То, что этот обман был не намеренный и Даниэль с помощью слуг искала его по всему городу, для Джастина уже не имело значения. Она нарушила слово! Преступила его запрет, которому должна была беспрекословно повиноваться!
С бледным как мел лицом Джастин вызвал Бедфорда и приказал немедленно подать к подъезду коляску. Не прошло и пяти минут, как лошади уже стояли у ступеней. На козлах сидел Томас и ожидал распоряжений.
— В Ньюгейт! — отрывисто приказал Линтон.
Томас, не привыкший видеть хозяина в таком состоянии, с удивлением обернулся: в этот район Лондона мало кто решался ездить. Граф кивком головы подтвердил приказание, и верный слуга тронул поводья, думая о том, что причиной поездки, несомненно, стала очередная выходка графини. Только она могла привести его светлость в состояние подобного бешенства. Но какой черт понес ее в Ньюгейт?!
Коляска Линтона остановилась у тюрьмы. Экипаж, на котором приехала Даниэль, продолжал стоять на том же месте у ворот. Двое мужчин и женщина отчаянно старались удержать волнующихся лошадей. Это им плохо удавалось. Малькольма же нигде не было видно. Чуть поодаль столпились несколько зевак, пытавшихся давать советы, но не трогавшихся с места, чтобы помочь.
Линтон спрыгнул на землю.
— Попытайтесь их усмирить, — кивнул он Томасу на бивших копытами и мотавших головами лошадей. — Я сейчас пришлю Малькольма.