Шарль Перро
Шрифт:
Наконец он надел ей кольцо на безымянный палец и промолвил:
— Аминь!
Мари стала его женой. И Шарль с горечью подумал, что ни отец, ни мать, ни Николя, ни Жан не дожили до этого дня и лишь Клод и Пьер были рядом.
Кольбер еще надеется на мир. Он еще не знает, что война продлится долгих семь лет. В июле он пишет записку королю об условиях мира с Голландией. В ней Кольбер выдвигает требование, чтобы Голландия уступила Франции острова Кюрасао, Тобаго и Сент-Эстатиус, а также один из четырех фортов в Гвинее с тем, чтобы перехватить у голландцев
Голландия не согласилась на капитуляцию, но в ходе военных действий французы в самом деле захватили остров Тобаго и пытались овладеть Кюрасао.
Незадолго до бракосочетания с Мари Шарль получил новое признание короля и Кольбера. Он был назначен канцлером Французской академии. На церемонии присутствовал сам Людовик XIV. Он сидел на возвышении в пышном парике, который волнами спадал на плечи и спину. Красивый кружевной воротник спускался от подбородка на грудь. Правая рука его была чуть отставлена в сторону и опиралась на трость, украшенную бриллиантом.
После того как церемония утверждения Шарля Перро канцлером была закончена, Шарль обратился с краткой речью к королю, в которой говорил о расцвете Франции под мудрым руководством монарха. Лишь одна черная тучка заметна на небосклоне, сказал Перро, это война с Голландией. (При этих словах довольно блеснули глаза Кольбера — они договорились с Перро о содержании его речи. А король улыбнулся и сделал вид, что не понял намека, — ему нужна была победоносная война, и он не собирался останавливаться на полпути!)
1673–1675 годы
В январе 1673 года, в холодную ветреную ночь, Мари родила дочь. Девочку назвали Франсуазой.
Шарль был счастлив. Он буквально купался в ощущении радости. Свершилось то, о чем он так долго мечтал и на что уже не надеялся!
А осень того же 1673 года принесла беду: у Мари случился выкидыш, и в сентябре Шарль повез жену в Труа, чтобы немного подлечить ее.
В том же году Шарль вместе с братом Клодом пишет сказку в стихах «Война ворон против аиста» — едкий ответ на нападки Буало. Война старого и нового, сторонников классицизма и новой литературы продолжается.
Мертвое и живое… Эти два понятия все больше приходили в противоречие по мере расширения границ прославления короля. Едва ли не с первых шагов работы Малой академии становилось ясно, что строки, прославляющие монарха, должны быть написаны на понятном для всех языке, а не на мертвой латыни, как это делалось всегда. Любой грамотный человек должен был прочитать подпись под бюстом, скульптурой, барельефом, надпись на гобелене, на эмблеме.
Однако во Французской академии было много сторонников мертвого языка, и они требовали вернуть латынь. «Великое — великому!» — восклицали Шаплен, Корнель, Расин, Буало.
У Шарля Перро, одного из руководителей Малой академии, сразу же объявились сторонники, и их голос стал звучать все громче. Первый из них — знаменитый французский философ Демаре де Сен-Сорлен (1595–1676).
Демаре решительно выступал против преклонения перед античностью и мертвым латинским языком. Он доказывал превосходство французского языка над латынью. («Мы говорим на языке более благородном и прекрасном, чем эта жалкая латынь, выкопанная из могилы!») Он доказывал превосходство отечественной литературы над греческой и римской, критиковал Вергилия, Овидия, Катулла, Тибула, Горация, но особенно Гомера: «Его сравнения низменны и неуместны, он выдумывает немыслимые нелепости». Его боги возмутительны: «Юпитер бьет свою жену, ест, пьет, спит, чтобы поддержать вечную жизнь, страдает бессонницей, когда его одолевают заботы… Если бы составили список всех непристойностей, смехотворных речей и действий, которые мы находили у Гомера и Вергилия, то все увидели бы, насколько пристрастно отношение к древним и как далеки от совершенства те, кому положено не иметь никаких недостатков».
В глазах Демаре современность — это «осень мира с ее богатствами и плодами, собранными со всех прошедших веков», а античность — всего лишь весна. Сравнивать весну мира с нашей осенью, говорил Демаре, все равно что сравнивать первые постройки людей с роскошными дворцами наших королей.
Так с борьбы живого и мертвого языков начиналось противостояние древнего и нового, которое, разгораясь, постепенно перешло в многолетнюю борьбу «древних» и «новых», охватившую всю вторую половину царствования Людовика XIV.
В 1675 году, незадолго до смерти, Демаре де Сен-Сорлен обратился к Шарлю Перро со стихотворным посланием, в котором просил его подхватить знамя войны с «древними», выпадающее из его рук:
Во имя Франции, Перро, восстань со мною На бой с мятежною писателей толпою, Что песням родины, пятная нашу честь, Дерзают вымыслы латинян предпочесть!Пройдет десятилетие, и Шарль Перро возглавит борьбу с «древними». Эта борьба станет его судьбой. Пока же он бросает в лицо противникам свое сочинение «Критика оперы, или Разбор трагедии под названием „Алкеста“», написанное совместно с братом Пьером.
Сторонники классицизма не признавали новых жанров: романа, оперы, бурлеска, которые были вызваны живой действительностью. А братья Перро приветствовали их.
Статья вызвала много споров, но порадовала Демаре, который приветствовал Шарля Перро как друга и единомышленника.
В «Критике оперы…» Шарль и Пьер Перро встают на защиту нового жанра, оперы, и утверждают, что опера их современника, композитора Люлли, не уступает трагедиям Еврипида и превосходит пьесу Жана Расина «Ифигения», которая создана в духе подражания древним авторам.
Жан Расин затаил обиду на Перро и через год, издавая «Ифигению», грубо ответил на выпады братьев.
В 1674 году Николя Буало начинает писать комическую поэму «Налой» — забавную историю двух прелатов и пишет ее в лучших традициях классицизма. Но главное, в этом году наконец-то выходит в свет его поэма «Поэтическое искусство», выпуск которой на целых три года задержал Шарль Перро.
Поэма сразу обратила на себя внимание. Ее показали королю, причем с самыми лестными рекомендациями. Буало был лично принят Людовиком. Ему была назначена пенсия в 2 тысячи ливров и дана привилегия на издание «Сатир», которую он ждал два года.