Шарлотта Федоровна
Шрифт:
В ожидании Шарлоты Федоровны князь, сидевший у камина с развернутою книгою, занят был, вероятно, этой остроумною игрою. Шарлота Федоровна вбежала в комнату в салопе и с муфтой… При виде пылающего камина она кинула муфту и захлопала в ладоши. Князь вскочил и бросился к ней, уронив книгу с колен. Он и не заметил, как вошла она, потому что Шарлота Федоровна не звонила и, не зная входа, прошла через заднюю лестницу… Князь расстегнул ей салоп, снял с нее шляпку… Шарлота Федоровна бросилась осматривать квартиру… Она была в восторге от всего, хотя приходить в восторг было не от чего; она резвилась,
– Мне не хочется домой, – сказала Шарлота Федоровна, лениво потянувшись и заложив руки к косе, которая чуть-чуть держалась, слегка поддерживаемая небрежно воткнутой гребенкой. – Я бы здесь хотела остаться.
– Что ж? оставайся, – возразил князь.
Шарлота Федоровна вздохнула.
– Разве мне можно? – произнесла она печально, – он такой несносный, мой, такой ревнивый – беда. Он с ума сойдет, а я, Саша, хотела бы остаться с тобой долго, долго, до утра.
И Шарлота Федоровна, говоря это, с нежностью разглаживала густые и глянцевитые волосы князя.
– Ты не умеешь держать его в руках, – заметил князь.
– Неправда, ты меня не знаешь, у меня есть характер, у-у, какой характер! он рассердится и сейчас просит у меня прощенья, да еще на коленях; но нельзя же мне делать все, что я хочу. Я все-таки от него завишу. Ах, Саша, как мне скучно с ним! После театра он у меня сидит долго, все говорит, как меня любит; я задремлю, а он, я чувствую это и сквозь сон, все глаза с меня не спускает, все смотрит мне в лицо, а я думаю – вот если б вместо него ты был тут…
– Ну, а если бы тебе вместо двадцати тысяч, – перебил князь, – дали, например, полную свободу и тысячи четыре в год, так, чтобы ты не нуждалась, ты бы бросила его?
Шарлота Федоровна задумалась.
– Скажи только правду. Шарлота Федоровна молчала.
Князь, улыбаясь, смотрел на нее в ожидании ответа.
– Может быть… – начала она и остановилась. – Нет, Саша, нет!.. я скажу всю правду. Я не могу, я привыкла много издерживать. Не сердись на меня, Саша… уж я такая, что ж мне делать? Я зато правду говорю тебе.
Князь засмеялся. Шарлота Федоровна также начала смеяться и потом поцеловала князя. Она беспрестанно переменяла свои позы на низеньком диване, стоявшем перед камином; то ложилась на плечо к князю, то обвивала его рукой, усаживалась на диване совсем с ножками, то протягивала эти ножки, обутые в бледно-розовый чулок и туфли с каблучками, к камину. Часы пробили двенадцать.
– Ах, мне пора! – воскликнула Шарлота Федоровна, быстро вскакивая с дивана.
Она сделала два шага и вдруг остановилась.
– Знаешь что? Мне захотелось ужинать, Саша, – сказала она. – Я еще хочу остаться с тобой. Ты хочешь со мной ужинать?..
(Нельзя не заметить, что у этих дам всегда прекрасный аппетит.)
– Прекрасно, – отвечал князь, – только весь наш ужин будет состоять из холодной пулярки и сыра.
– Это чудо! Лучше ничего не надо! – закричала Шарлота Федоровна.
Ужин был принесен. Шарлота Федоровна скушала почти половину пулярки и выпила три стакана шампанского. Щеки ее разгорелись, развившиеся волосы падали на лицо. Она была очень хороша в эту минуту, и князь, глядя на нее, был очень доволен собой. Он любил ее в эту минуту, хотя, как истинный comme il faut, считал неприличным слишком обнаруживать свои чувства. Он держал себя с нею постоянно одинаково прилично и несколько равнодушно.
Часу в третьем князь сам довез ее до дома и выпустил, не доезжая до ее подъезда дома за два.
Такие свидания бывали раза два в неделю. Шарлота Федоровна была действительно привязана к князю, и эта привязанность выражалась очень наивно. Один раз из кармана ее платья посыпались какие-то бумажки. На вопрос князя: «Что это?» – она отвечала, что это билеты в лотерею; что одна ее знакомая (промотавшаяся камелия) разыгрывает свою турецкую шаль.
– Я взяла много билетов и много раздала, – прибавила Шарлота Федоровна, – мне очень жаль ее!
– А почем билет? – спросил князь.
– По двадцати пяти рублей.
– Дай мне четыре билета.
– Ни за что! – вскрикнула Шарлота Федоровна, – я знаю, кому отдать. У меня много таких… А я не хочу, чтобы ты попусту тратил деньги… у тебя денег мало. Зачем брать! не нужно.
Князь иронически улыбнулся.
– Что ж, ты воображаешь, – сказал он, – что я не в состоянии бросить ста рублей, если захочу?
Князь насильно взял у нее билеты и бросил деньги на стол.
Но Шарлота Федоровна-таки поставила на своем: она не взяла этих денег и отняла у него билеты, несмотря на его гнев.
Она не хотела подвергать его ни малейшим издержкам и даже упрекала его за то, что он много издержал на квартиру и слишком хорошо меблировал ее.
– Нам было бы довольно одной комнаты и одного дивана, Саша! – говорила она.
Князь подарил ей браслет с часами, и она не рассталась с ним, она постоянно носила его и берегла все его письма, как драгоценность. На эти письма Шарлота Федоровна отвечала раздушенными записочками на отличном французском языке, которые обыкновенно писала ей одна из ее приятельниц, та самая, в квартире которой князь имел свидания.
– Ты мне скажешь правду? – спросил он у Шарлоты после получения одной из ее записок, поразившей его уж слишком сильной изящностью слога.
– Ну, конечно, а разве я лгу когда-нибудь? – возразила она, нахмурив брови.
– Ну, так скажи мне, кто тебе писал эту записку?
– Я писала сама, – отвечала Шарлота Федоровна оскорбленным тоном.
– Нет, не ты, – отвечал князь спокойно. – Ты двух слов не напишешь правильно ни по-каковски.
Шарлота Федоровна клялась, что это писала она; наконец рассердилась, надулась и заплакала, но чрез минуту призналась во всем и, с беспокойством глядя в глаза князю, спрашивала его: