Шарм, или Последняя невеста
Шрифт:
Несколько часов стою в гостиной у окна и смотрю на разодетый в снежную шубу город. Огни гаснут, один за другим, а я не могу оторвать взгляд от темного горизонта. Звезды, месяц подрагивают в морозной дымке, а у меня все плывет и качается перед глазами.
Я должен отказаться от этой затеи и отпустить девушку: ничего не получится, я привязываюсь быстрее, чем хотелось бы. Не выдержу три месяца, не смогу.
Когда ноги уже не держат, я приседаю у окна прямо на пол и до рассвета смотрю в одну точку. Нет сна, нет воли сказать «нет» своему распахнутому сердцу, но я должен.
Стоит
Ныряю лицом в ладони и мычу от безвыходности. Я не смогу теперь выбрать еще одну невесту и не переступить через себя. Это невозможно. Спать с другой, а думать о Валерии? Пропускаю сквозь пальцы горячий воздух. Как? Как она смогла так сильно меня зацепить? Так быстро зацепить! Никто пять лет не мог, а она взмахнула ресницами – и я у ее ног. Ну, точно ведьма, небось, приворожила! Бред, конечно, я в такое не верю.
Трясущимися руками достаю из-под дивана широкую коробку. Вытряхиваю содержимое на пол и несколько часов монотонно складываю одинакового размера кубики, сортирую их по цветам. Перемешиваю, а затем снова и снова создаю разноцветные башни и столбы. Это успокаивает, это умиротворяет.
Шорох чужих шагов застывает за спиной. От неожиданности я сталкиваю сложенные пирамиды, сдерживаю дрожь и снова начинаю складывать. С начала. Снизу доверху. Красный, оранжевый, желтый....
– Генри? – не буду смотреть ей в глаза, не буду. Не могу, не могу. Пусть думает, что хочет. Отвезу ее домой, и на этом все. Зеленый, голубой, синий… Снова все падает. Начинаю заново.
Она подходит ближе, и каждый шаг отдается волной мурашек на моих плечах. Я даже колебание воздуха чувствую. Вот Лера встает совсем рядом, край длинного халата почти касается моего бедра. Красный, красный, красный…
Лера складывает руки на груди и, глядя на растянутое утреннее небо за окном, тихо проговаривает:
– Ты совсем не спал.
Молчу. Уплываю в себя, прячусь от ее голоса, взгляда, очертаний на фоне окна.
И девушка больше не роняет и слова. Стоит еще несколько минут, а затем разворачивается и прямиком идет в кухню. Она смежная с гостиной, разделена только барной стойкой.
Слышу, как стучат шкафчики, шелестят пакеты.
Играем в молчанку около часа, пока дом не наполняется ванильно-сладкими запахами жареных оладий и тепко-ячменным ароматом колумбийского крепкого кофе. Глаза щиплет от недосыпа, тело ломит от усталости, а желудок уже не против перекусить. Предатель.
Но я не могу говорить. Особенность такая: когда сильно волнуюсь, словно в камень превращаюсь, и, чтобы меня расшевелить, нужно только дать время. Психолог говорит, что у меня начальная стадия аутизма, Синдром Аспергера, что не развился в детстве и при сильных потрясениях может немного мешать жить. В эти моменты, я понимаю, что происходит, но ничего не могу сделать. Ухожу в себя, будто черепаха, прячусь под панцирь.
– Генри, – девушка садится рядом и берет кубик из моей ладони. Мой кубик.
Не могу смотреть, скольжу взглядом по полу, изучаю ее худые руки, вытянутые пальцы, аккуратные ногти.
Лера передвигает маленькие детали и, выкладывая их на паркете в узор, шепчет:
– Я раньше очень любила строить. Только у меня был конструктор с болтиками. Знаешь, такой, железный? – смотрит на меня, чувствую, что взгляда не отрывает, но головы не поднимаю. – А когда Валентина к нам переехала, я отдала конструктор сводной сестре. Только она их через месяц затаскала по дому, и мачеха заставила выбросить. Мол, мусор. Я тогда так расстроилась, ревела в подушку, как дурочка. Вроде и играть уже не хотелось, потому что выросла, но жалко было расставаться с любимыми вещами. Тем более, мне его отец подарил.
Я тянусь взять синий кубик, чтобы дополнить радужную башню, и сталкиваюсь с ее пальцами. Прошибает током, одергиваюсь и отодвигаюсь. Моя личная темнота идет трещинами.
– Генри, скажи, зачем ты пристал ко мне на приеме?
Не могу говорить. Сжимаю в кулаке кубик и слышу, как он скрипит под пальцами.
– Зачем на ужин пригласил? – допрашивает Лера, а я увожу взгляд в сторону.
– Зачем на танец позвал? – еще вопрос. Каждый, словно ведро холодной воды на голову: отрезвляет.
– Зачем гнался за мной? Спасал, домой привез? Отогревал… – она сипит, но продолжает: – Ухаживал…
Молчать так жестоко, я знаю, но рот не открывается. Я в коконе своей психики, и будет лучше, если Лера просто сейчас оставит меня в покое.
– Генри? – она чуть повышает голос и касается моей руки. Настойчиво, и я не успеваю убрать. – Зачем ты целовал меня? Не делай вид, что не слышишь. Отвечай!
Последнее громкое слово вырывает меня из оцепенения. Я поднимаю гневный взгляд и разбрасываю одним движением руки построенные башни. Лера садится на колени, подминая под себя халат, и начинает поправлять квадратики.
– Тебе неприятно быть рядом со мной?
– Тебе нужно уйти, – отвечаю сухо.
Она водит руками туда-сюда, перекладывает с места на место квадраты, а потом говорит:
– Мне некуда идти.
– И чем я могу помочь? – холодным чужим голосом.
Лера пожимает плечом, молча встает и идет к выходу. Я смотрю ей в спину и не понимаю, что делать дальше. Остановить? Или позволить уйти? Егор отвезет ее домой, и я просто забуду об этом дне. Опускаю взгляд на разложенные на полу деревянные квадраты.
«Женись» – складывают они слово.
Глава 13. Валерия
– Тебе нужно уйти, – Генри не смотрит в глаза и говорит нейтрально, отчего во рту становится совсем сухо.
А чего я ждала? Что брак по расчету окажется сладкой сказкой?
Утром решила для себя, что сделаю все возможное, чтобы помочь отцу. Я буду плохой дочерью, если откажусь сейчас. Генри – хороший мужчина, а что полюбить меня не сможет, ничего, моей любви хватит на двоих. Потому последнее, что я могла сделать, чтобы удержать его – это выложить слово из кубиков на полу и ждать, что Север меня не оттолкнет и остановит. Но в спину упирается жестокое молчание.