Шашлык из курочки Рябы
Шрифт:
– Ну, вот что мне с вами делать? Почему без документов ездите?
– Печать Антихриста нам запрещено на себя принимать.
– Очень хорошо, но паспорт тут при чем?
– В нем главное зло кроется. Как только людям паспорта навязали, так в этом мире все кувырком и пошло. Не должен человек ни перед кем кроме Господа Бога отчет держать. А Господу паспорта наши и другие бумажки не нужны. Он и так всякого насквозь видит. И его, и дела его, и отцов, и матерей вместе с грехами всего рода человеческого.
– Ну а что у нас в поселке вы делали?
– К родственникам приехали. Умерли они. Нам Сережа, племянник наш, написал. Сообщил, что горе случилось, позвал приехать. Вот мы и примчались.
Они принялись рассказывать, и нарисовалась совсем уж удивительная картина. Ваня с Катей, или, как звали их друзья, Иоанн с Екатериной, жили в той самой печально известной полиции деревне Хворостинке, которая чуть было не стала кладбищем для последователей секты отца Феодора. Учение его было неким симбиозом всевозможных сект, существовавших в самые разные времена. И в конце концов, как ни таились сектанты, и на них тоже нашлась управа.
Сами сектанты своего отца Феодора обожали, они звали его Пророком, церковь свою Ковчегом, а самих себя овцами или агнцами. И, как во всякой порядочной секте, каждый ее последователь был готов жизнь отдать за своего лидера. Ничем не отличались от остальных и Ваня с Катей.
С отцом Феодором они были вместе уже больше двадцати лет, другой жизни для себя не мыслили, и от огненного вознесения на небеса, которое уготовил для них их пророк, они спаслись разве что чудом. В тот день, когда слуги Ирода нагрянули в окрестности Хворостинки, Ваня с Катей были в лесу и заблудились в нем. Вернулись они лишь на следующее утро и с удивлением обнаружили, что их деревня словно бы вымерла.
– Всех наших братьев злые силы увезли и заключили в сырые темницы.
– Ваши друзья проходят реабилитацию в лучших психиатрических клиниках страны. С ними работают прекрасные специалисты, и вам бы тоже к ним надо.
– Мы Божьи овцы, что ни уготовит нам Господь, все примем с покорностью.
А Катерина в очередной раз взмахнула над головой распятием. Жить в Хворостинке одним оказалось совсем не таким уж плохим делом. Супруги быстро собрали всю скотину, которой прежде владела вся община совместно, и неожиданно для самих себя оказались богатыми ското- и землевладельцами.
– Только коров у нас сейчас больше двадцати штук. А еще телята, козы и овцы, свиньи и кролики. А уж про птицу и говорить не приходится. Мы ее и не считаем.
Конечно, при таком хозяйстве без помощников было трудно обойтись. Но окрестные мужички славились любовью к выпивке, чего ни Катерина, ни Иоанн категорически не признавали. Этому их научил отец Феодор, который не признавал вина ни в каком виде, и даже таинство Причастия в секте проходило без этого напитка. Причащались кусочками сахара, которые пророк кропил собственной кровью, этого считалось достаточно. Поэтому принять заведомого пьяницу под свой кров супруги не могли. И, помучившись, вспомнили про родного племянника Сережу, который родился у Ани – младшей сестры Иоанна.
– Почему бы парню и не помочь нам по хозяйству.
– Небось, мы ему не чужие.
– Терять нам было нечего, помолясь Богу, мы ему написали.
– Аня с Костей – родители Сережи – нас знать не хотели, после нашего ухода из мира к отцу Феодору почти все наши прежние знакомые порвали с нами. Но все-таки мы надеялись, что Сережа окажется другим.
И племянник не подвел. Он не только ответил тетке с дядей на их письма, но также и пообещал к ним приехать в Хворостинку. На радостях Катя с Ваней послали с оказией племяннику гостинец – мед с собственной пасеки, копченый свиной окорок, чем не хамон, и два десятка живых кур с петухом, пусть Аня с Костей развлекаются летом у себя на даче.
– Да вон они, наши куры, по грядкам гуляют.
– Чего-то страшные больно. Ноги огромные, шеи длинные и голые, словно у страуса.
– Много вы понимаете! – обиделась Катя за своих кур. – Это очень хорошая порода, голошейка называется. Это я родственникам еще не самых породистых прислала. У нас отец Феодор перед тем, как его слуги тьмы скрутили и в острог кинули, увлекся выведением новой породы. Так курицы у него вообще почти целиком голые бегали.
– Могу себе представить.
– Зрелище, конечно, так себе, очень сильно на любителя те курочки выглядели, но зато какая экономия времени. Ведь этих куриц ощипывать не надо, хватай и сразу в бульон клади.
– И не холодно им зимой было?
– Представьте себе, нет. У них слой жира такой толстый, что они наши морозы прекрасно переносили. У меня и фотографии есть, я альбомчик с собой захватила.
И, не дожидаясь согласия, Катерина начала показывать фотографии, запечатлевшие их сельские радости. Чистенькие и опрятные рубленые домики, крыши кое-где были серыми, а где-то обильно зеленели. А вот окна удивляли, они были совсем маленькие и затянуты тусклым стеклом.
– Так это и не стекло вовсе никакое, а бычий пузырь.
– Что, простите?
– Стекло у нас в Хворостинке варить еще не научились, так что обходимся подручными средствами. Мочевой пузырь крупного рогатого скота моется и сушится в расправленном виде. Так и получается тонкая сухая пленка, свет через нее идет не ахти, но лучше, чем впотьмах сидеть.
Серые крыши оказались покрыты дранкой – тонкими и ровными дощечками, наколотыми из осиновых поленьев. А зеленые оказались такими из-за травы и дерна, обильно покрывавших их вместе с приличным слоем земли. Выросшая на крыше трава образовывала покрытие, сквозь которое не в силах был пролиться даже самый сильный дождь. В общем, это было типичное экопоселение с приличным креном в сектантство.
Курицы тоже оказались запечатленными на фотографиях. По зимнему времени они бродили по снежному покрову, кожа у них была синюшно-красная, а вид печальный и удрученный. Огромные алые гребни топорщились на их маленьких головах, глазки злобно сверкали красным огнем, а лишенные оперения тушки выглядели до того страшно, что все поежились.
– Ох, жуть какая! Никогда бы не подумал, что живая голая курица – это такое кошмарное зрелище. Нет, я слышал, что в Израиле такую породу вывели, но у них-то жара круглый год, там курице в самый раз без перьев щеголять. А у нас-то бедняжкам холодно. Изверг этот ваш отец Феодор, зачем птичек мучает?