Шатун
Шрифт:
Водитель со своим бритоголовым коллегой быстро приближались к яме. Метров за двадцать до нее бритоголовый вскинул руку вверх, опустил ладонь водителю на грудь, приказывая остановиться. Сам пригнулся и, осторожно ступая по следам Кирилла, приблизился к яме. Опустился на одно колено, вытянул шею и посмотрел на дно ямы. По его губам пробежала усмешка.
Он повернул голову и тихо свистнул, привлекая внимание водителя к себе.
– Фуфло, - едва слышно произнес он.
Водитель стал приближаться к яме. Бритоголовый, выпрямившись, исподлобья посмотрел вокруг. Он увидел торчащий из-за
– Готов, - сказал бритоголовый, заталкивая пистолет за пояс.
– Иди проверь!
Едва водитель отошел на несколько шагов, на шею бритоголового опустилась петля из брючного ремня и тотчас сдавила ему горло. Он попытался выхватить из-за пояса пистолет, но к его виску прижался холодный ствол.
– Дернешься - сделаю дырку, - тихо шепнул ему Кирилл.
Водитель медленно шел к дереву, из-за которого выглядывал край простреленной насквозь безрукавки. Чем ближе он подходил, тем все более осторожным становился. Пистолет он держал в вытянутой руке, готовый в случае опасности немедленно открыть огонь. Остановившись в шаге от лежащей на снегу безрукавки, водитель медленно распрямил плечи, посмотрел по сторонам и тихо позвал:
– Глобус!
Глобус не мог ему ответить, потому что стоял у дерева с петлей на шее, и водитель стал пятиться, водя стволом во все стороны. Он сделал шаг, второй и тут почувствовал, что дорога назад неожиданно закончилась.
– Брось пистолет, - сказала Вера, прижимая ствол «макарова» к затылку водителя.
– Считаю до трех. Раз… Два…
Он развел руки в стороны, показывая, что готов выполнить приказ, и вдруг резко присел, уйдя из-под прицела, а затем с разворота ударил Веру кулаком в плечо. Она повалилась на снег, выронив пистолет. Водитель навел на нее оружие, но выстрелить не успел. Грохнул выстрел, и раскаленный жакан угодил ему в грудь.
– Какого черта ты вскочила?!
– крикнул Кирилл, подбегая к Вере.
– Я хотела тебе помочь…
– Помочь!
– передразнил ее Кирилл, поднимая и отряхивая от снега безрукавку с зияющими в ней дырами.
– Мы тут что, в «Зарницу» с тобой играем?
Он склонился над тяжелым телом водителя, расстегнул пальто, приложил ухо к груди.
– Пойдем!
– сказал он, выпрямившись.
– Скоро стемнеет.
– Смотри!
– сказала Вера, показывая рукой на маленький детский рюкзачок, выглядывающий из-под пальто водителя.
– Тот самый…
Кирилл, приподняв тяжелое тело, высвободил рюкзачок, отряхнул его от снега, заглянул внутрь, а потом протянул Вере.
– Держи! Если не ошибаюсь, ты должна была передать его брату?
Вера рассеянно кивнула, глядя на рюкзачок с нарисованным на нем смеющимся зайцем.
– Что ж, делай то, что должна была сделать.
Но Вера отрицательно покачала головой и, закидывая лямку рюкзачка на плечо, сказала:
– Наверное, все же будет лучше, если я отдам его Ирине. Это ведь ее деньги, и пусть она сама ими распоряжается.
– Дело твое, - сказал Кирилл.
– Ну что? Пойдем дальше? Надо торопиться, уже темнеет.
– А мы уже почти пришли, - ответила Вера.
Она хотела спросить, а где бритоголовый, но увидела его сама. В первое мгновение ей показалось, что он повешен на ветви бука. Подошла, раскрыв рот от страха и любопытства, и встретилась с молящим взглядом. Бритоголовый стоял, балансируя, на трухлявом бревне, поставленном на торец. Руки и ноги его были связаны липкой лентой. Рот был забит мхом. Горло стягивала петля, конец которой был привязан к крепкому суку.
– А он не свалится с бревна?
– спросила она у Кирилла.
– Захочет жить - не свалится, - заверил Кирилл.
– Главное, чтобы под бревном снег не растаял. Но до весны вроде еще далеко.
Он взял ее за руку и повел дальше.
– А мой комбинезон?
– вспомнила Вера.
– Потом!
– отмахнулся Кирилл.
Через пару сотен метров Вера села на снег.
– Дай дух перевести!
Кирилл, хмурясь, смотрел по сторонам.
– Что с тобой?
– спросила Вера.
– Не знаю, - ответил Кирилл, глядя вниз, откуда на гору заползали сумерки.
– Такое чувство, словно за нами опять кто-то следит.
– Не может быть, - ответила Вера.
– Их было четверо.
– Ты стихотворение какое-нибудь знаешь?
– Стихотворение? А при чем здесь стихотворение?
– Ты задаешь слишком много вопросов. Как птица- говорун.
– Знаю, конечно. Вот, к примеру: «Глухая полночь. Строем длинным, осеребренные луной, стоят кареты на Тверской пред домом пышным и старинным».
– Вот и хорошо. Бубни их себе под нос и по сторонам не забывай смотреть.
Кирилл поднялся вверх и за баррикадой валежника свернул в сторону. По большому кругу он начал спускаться к своим прежним следам. Он часто останавливался, прижимался к стволу дерева и, затаив дыхание, прислушивался. Несколько раз он улавливал чьи-то осторожные шаги, сухой треск веток, но, сколько ни таращил глаза, никого не увидел. Если кто-то шел на голос Веры, то делал это очень осторожно и незаметно.
В какой-то момент Кириллу показалось, что за стволами мелькнула тень. Сжимая ружье, он побежал вперед, всякий раз укрываясь за соснами. Казалось, чем дальше он бежит, тем светлее становится лес и реже деревья. Но вокруг, насколько он мог видеть, никого не было. Можно было подумать, что где-то рядом бродит лесной дух.
Впрочем, этот лесной дух оставил на снегу вполне материальные следы. Его обувь была «лысой», совершенно лишенной какого бы то ни было протектора. Видимо, ботиночки у него были так себе, не предназначенные для снега и гор.
Кирилл прошелся по следам, убедившись, что человек соблюдал приличную дистанцию, но и не отставал слишком. Рядом с огромным вековым дубом снег был изрядно примят. Видимо, человек стоял здесь относительно долго, наблюдая за передвижением Кирилла и Веры. Опустившись на корточки, Кирилл подобрал крохотный пучок полуистлевшего табака, нарезанного длинными тонкими стружками.
Когда Кирилл вернулся к Вере, она дочитывала «Проклятие» Кюхельбекера. Он показал ей свою находку.
– Что это?
– спросила она, растирая в пальцах табак и нюхая его.