Шеф-повар Александр Красовский

Санфиров Александр

Подпевая ему, я смотрел на своих коллег мокнущих под мокрым снегом, но продолжающих болтать, несмотря на пронизывающий холод.

Но вот и они начали разбегаться по машинам.

— Понятно, поезд на подходе, — подумал я и с удовольствием потянулся. Надо начинать работать.

Пассажиры, севшие в машину, мне сразу не понравились. Тюрьмой и криминалом от них тянуло на версту.

— Нам в Сулаж-гору, — буркнул здоровый мощный мужик, сверкнувзолотым зубом. Второй, довольно хлипкий паренек, шестерочного вида молча уселся рядом с ним, положив себе на колени старый, видавший виды, портфель.

— Адрес они не уточнили, но я, подумав, что

спрошу позже, тронул машину.

По дороге мои пассажиры почти не разговаривали. Иногда, при свете уличного фонаря, я видел в зеркале заднего вида их напряженные физиономии.

Когда мы выехали на плохо освещенную улицу пригородного поселка, паренек оживился и начал неуверенным тоном объяснять, куда надо проехать.

С разбитого асфальта пришлось съехать и по ухабистой грунтовке проехать еще с полкилометра. Мне стало как-то не по себе, вокруг стояла непроглядная темень. Лишь тускло светилось окошко в приземистом домишке, от которого доносился собачий лай.

— Видимо, волнение отразилось на моем лице, потому, что старший пассажир ухмыльнулся и сказал:

— Не ссы, пацан, мы уркаганы правильные, расплатимся по счетчику, сколько натикает, только тебе придется подождать, делов у нас на пять минут, перетрем и поедем обратно на вокзал.

Не сказать, что слова пожилого бандита меня полностью успокоили, но я все же решил дождаться их возвращения.

Минут через пять после того, как они ушли в дом, собачий лай неожиданно перешел в вой. От него у меня поползли мурашки по спине. Прошло еще полчаса, собака выть перестала, свет в доме продолжал гореть, но никто оттуда не возвращался.

— Сходить туда, или уехать, — размышлял я, глядя на часы. И, наконец, решившись, выбрался из машины и, подняв воротник куртки, чтобы хоть немного защититься от мокрого снега летевшего за шиворот и от пронизывающего ветра, пошел в сторону дома.

Собака глухо ворчала из конуры, когда я прошел мимо, но даже не сделала попытки вылезти, видимо, ей тоже не хотелось мокнуть под дождем.

Что меня насторожило, не знаю, но я перед тем, как тронуть входную ручку, натянул перчатки.

Когда же из прихожей зашел в небольшую кухню, освещаемую лампочкой без абажура, понял, что все сделал правильно.

За столом на стуле с торчавшей в глазу заточкой, откинув назад голову, развалился мертвый дед бомжеватого вида. На полу рядом с ним лежал пистолет.

А пассажир, тот, что здоровей, тоже валялся на полу с дыркой в голове, вокруг которой уже натекла лужа крови. Его товарищ, мертвее мертвого, сидел за столом, уронив на него руки, напротив деда, пуля, похоже, попала ему в грудную клетку. Но заточку в глаз деду перед смертью он, видимо, успел воткнуть.

— Этого только не хватало! — мысленно ахнул я, увидев такую картину. — На хрен, на хрен, надо отсюда уходить.

У меня все же хватило хладнокровия, чтобы не панически выскочить из дома, а осмотреться, не замазался ли я в крови, и не оставил еще, каких-либо следов. Осторожно прикрыв за собой дверь, я прошел в машину и поехал в город.

Настроение было ни к черту. Я не сомневался, что в милиции запросто вычислят, кто именно привез этих субчиков на хату, но надеялся, отговориться тем, что, сразу уехал, и знать ничего не знаю, о том, что произошло. Лишних проблем иметь совсем не хотелось.

Вернувшись на стоянку, я обнаружил, что очередь на такси практически рассосалась. С расстройства хотел, было, уже ехать в парк, когда к машине подошел изрядно поддатый мужик.

— Таксер,

погнали в Северную гостиницу, плачу два счетчика, — качаясь, заявил он.

Несмотря на переживания, я не удержался от улыбки, до гостиницы от вокзала весь счетчик укладывался в сорок копеек, так, что мужик не рисковал разориться.

А он, в это время дико матерился и никак не мог справиться с задней правой дверцей. Я вышел, чтобы помочь ему усесться, открыл дверь и с удивлением уставился на пухлый потрепанный портфель, задвинутый под переднее, пассажирское сиденье.

— Блииин, горелый! — мысленно воскликнул я. — За какие грехи мне сегодня все это?

Незаметно запихнув портфель еще дальше под сиденье, я захлопнул дверь и предложил загулявшему командировочному сесть рядом со мной на переднее сиденье. Тот, что-то пьяно бормоча, уселся и мгновенно захрапел.

— Ну, еще одна морока, будить его у гостиницы, — тяжело вздохнув, уныло подумал я. — Мало мне других приключений.

Как ни странно, пассажир у гостиницы проснулся, бодрым как огурец, сунул мне мятый рубль и гордо бросив: «Сдачи не надо» направился к парадному входу.

Задерживаться у гостиницы я не собирался. Увидев, что ко мне целенаправленноидет припоздавшая парочка, быстро повесил табличку «В парк» и дал по газам. Но ехал я не туда. Выехав за город, я остановился около знакомого лесного массива. Когда-то у нас с друзьями в младших классах здесь была военная база, именно здесь под ветвями огромной ели мы пекли в костре картошку, пытались курить стащенные у родителей папиросы, ссорились из-за ерунды и обсуждали, кому надо набить морду за какие-то пустяковые прегрешения.

Чтобы меня не было видно с шоссе, я заехал задним ходом в лес, насколько возможно. И, там, наконец, усевшись на заднем сиденье, вытащил злосчастный портфель из-под сиденья и открыл его

На вид он был до половины заполнен пачками денег завернутых в оберточную бумагу и перетянутыми черными резинками. Остальное место занимала свернутая кожаная куртка.

Дрожавшими руками я стянул резинку с одной пачки и, развернув бумагу, убедился, что в ней лежат одни сторублевки, притом не первой свежести.

— Ну, все, попал, — обреченно подумал я. — Воры за меньшее убивали, а тут общак, тысяч на двести. Они землю носом будут рыть, пока не найдут.

Пересчитав деньги, я понял, что слегка ошибся, в портфеле лежало ровно двадцать две пачки сторублевок. Огромная сумма на эти времена. И, как бы в насмешку, на дне портфеля завалялось несколько презервативов Бакинской фабрики.

Шел уже четвертый час ночи, когда я выбрался из машины и полез в багажник. Таму меня лежала новая клеенка, предназначенная для кухонного стола, но сейчас она пригодится для другого мероприятия. Тщательно завернув портфель в клеенку, я сунул получившийся сверток в холщовую сумку, завязал ее бечевкой и, подсвечивая путь фонариком, отправился заросшей тропкой к месту детских игр. Как и ожидалось, наш давнишний схрон, выкопанный в корнях огромной ели завалился от времени трухой. Я быстро выгреб ее вместе с каким-то хламом, пузырьками, старой фляжкой и в получившееся углубление запихнул сумку. Разворошил труху поверх нее, и с удовлетворением понял, догадаться, что здесь что-то спрятано, невозможно. Под огромный купол ветвей не попадало ни капли дождя. Так, что промокнуть деньги не успеют, конечно, если я вовремя их вытащу отсюда. Выбравшись из-под веток, я обнаружил, что редкий дождь со снегом перешел в ливень, и ускорил шаг.