Шекспир
Шрифт:
Вечером Уильям подошел к большому каменному дому, стоявшему чуть поодаль от постоялого двора. Он заставил себя успокоиться и постучал. Дверь открыла сама Мэри.
— Добрый вечер. Проходите, — она отошла чуть в сторону, пропуская Уильяма в дом. Он успел вдохнуть аромат, исходивший от ее тела, и сумел слегка коснуться ее руки.
В гостиной был накрыт стол. Навстречу Уильяму поднялся Джон.
— Рад, что вы пришли. Нас редко посещают гости из Лондона. А тем более такие известные люди, как вы.
— Вы преувеличиваете мою известность, — Уильям смутился.
—
— Верно, — согласился Уильям, — хозяйство у вас большое, — он посмотрел на Мэри. Она раскладывала еду по тарелкам.
— Ешьте, пожалуйста, — обратилась она к Уильяму.
— Мэри почти все приготовила сама. Она прекрасно готовит, — похвалил жену Джон.
Позже, после обильного ужина, Уильям и Мэри остались одни. Джон сослался на усталость, извинился и ушел спать.
— Он всегда ложится рано, — объяснила Мэри, — рано ложится и рано встает. Сегодня хотел подольше поговорить с вами, но завтра много дел.
— Я не возражаю против вашего общества.
«И только вашего», — мысленно закончил фразу Уильям.
— Вам нравиться быть хозяйкой постоялого двора? — продолжил он разговор.
— Да. Я люблю находиться среди людей. Мне интересно общаться с теми, кто у нас останавливается. Люблю готовить. Конечно, на кухне у меня есть помощники. Но я часто обслуживаю гостей сама. Вечером, когда муж уходит спать, я читаю. Чем может не устраивать такая жизнь? — она улыбнулась.
— И вам никогда не хотелось бежать отсюда? Оксфорд — небольшой город. Должно быть, здесь скучно.
— Нисколько. Уверяю вас, я не лукавлю. Счастье не зависит от того, где ты живешь.
— А от чего оно зависит? Я был несчастлив там, где родился и вырос, и всегда хотел оттуда сбежать.
— И сейчас? Сейчас вы счастливы? — Мэри перестала улыбаться и внезапно стала серьезной.
— Нет, — глядя ей в глаза, Уильям не смог ответить иначе и сказал правду.
— Вы стали успешны, но не стали счастливее. Счастье внутри нас. Оно не бродит где-то снаружи. Иначе его действительно можно было бы найти, пусть даже и обойдя весь свет. А искать нужно в своей собственной душе.
— И все-таки вы слишком умны, чтобы жить здесь. Да еще с таким мужем, — непроизвольно добавил Уильям.
— А что, Джон вам показался глупцом?
— Нет, но, по-моему, с ним очень скучно.
— Муж умный и начитанный человек. Но он замкнутый и необщительный. Что ж, нам хватает моей общительности. Не представляю, как бы мы ужились, если бы оба были такими болтунами, как я, — Мэри рассмеялась, — и он очень меня любит и ценит. Это тоже важно.
— Вы опять правы. Признаю свое поражение. В вас на самом деле поселилось счастье, и вы им сегодня со мной поделились.
— Расскажите мне теперь о себе. Как вам пришло в голову ехать в Лондон, писать пьесы?
— В Стрэтфорд
— Вы готовы были бросить семью? — Мэри сделала большие глаза, в которых мелькнул неподдельный ужас.
— Да, Мэри, был готов. В двадцать три года я не чувствовал никакой ответственности. Жену не любил. Меня ничего не держало дома. Первая попытка сбежать провалилась — меня догнали и вернули в Стрэтфорд. Но моя жена, как ни странно, решила меня отпустить. И второй раз я уехал с ее благословения.
— Мудрая женщина. Как ей, должно быть, нелегко дался этот шаг!
— Именно после этого я стал к ней относиться несколько иначе. Полюбить я ее не мог, но начал ценить и уважать. Вот и вся история. В Лондоне меня сначала взяли играть второстепенные роли, но потом дела пошли лучше. Пьесы, которые я попытался писать, имели успех. Отец моего друга открыл свой театр. Я в нем имею свою долю от дохода. Так что все сложилось очень удачно.
— И при этом вы несчастливы. Что делает вас несчастливым?
— Вы же сами сказали, Мэри, что счастье надо искать внутри себя. Видимо, пока я его не смог найти.
Она сидела совсем рядом, и Уильяму нестерпимо захотелось ее поцеловать и сказать, что нашел свое счастье — вот оно. Только находится все-таки не в нем, а в ней. Мэри не была похожа ни на Элизабет, ни на Анну. В ней странным образом сочетались совершенно, на его взгляд, несочетаемые вещи. С одной стороны, неуловимо она ему напоминала Анну в ту пору, когда ему было восемнадцать, а ей двадцать шесть. Тогда Анна тоже была живой и улыбчивой женщиной с искорками во взгляде. С другой стороны, Мэри походила и на Элизабет. Она также могла увлечь его беседой, а во взгляде кроме искр была глубоко затаенная печаль.
В последние годы печаль в глазах Элизабет читалась все чаще. Ей исполнилось тридцать два года, у нее родилось двое детей, обвиненный в заговоре муж чуть не был казнен. Она металась между двумя мужчинами, прекрасно понимая, что выбор давно сделан. Иногда Уильям вспоминал девушку, приехавшую из Парижа, легкую и беззаботную. Ему становилось грустно оттого, что к ее печали он имеет самое непосредственное отношение…
А внешне Мэри походила только на саму себя. Мода на бледных, светловолосых женщин не прошла, и англичанки старались не подставлять кожу солнцу, умудрялись осветлять волосы какими-то страшными, иезуитскими способами, от которых у многих они начинали нещадно выпадать. Кожа Мэри была смуглой: то ли от природы, то ли от частого пребывания на улице. Когда-то Элизабет, только приехав из Франции, тоже была смугла. Но теперь из толпы придворных дам ее выделяли лишь темные волосы.