Шелест 2
Шрифт:
*Котлин — остров на котором располагается Кронштадт.
Мы с Осиповым спустились по ступеням крыльца и пошли по мостовой подъездной дорожки, мимо расставленных вдоль неё лавок с сидящими на них студентами. Такие же имелись и на обширном газоне, к которым мимо клумб с цветами вели узкие мощёные тропки.
Мы вышли через калитку у западных ворот. Напротив, через дорогу кофейня, сквозь незанавешенные окна которой видны набившиеся туда студенты. Ещё одно заведение находится напротив
Едва я повернул вправо и прошёл несколько шагов, как от столба ограды отлип молодой паренёк среднего роста и крепкого сложения. Одет добротно, но по простому. Осипов глянул на него, хмыкнул, и перевёл взгляд на меня. На что я лишь пожал плечами.
Так и есть, это мой слуга и по совместительству телохранитель, ну или боевой холоп, на которого у меня по закону нет никаких прав. Так что Клим, которому я дал прозвище Хруст, значится моим лакеем. Я навестил-таки имение Троекурова и прикупил двоих боевых холопов, один из которых остался при брате.
Отец лишь покачал головой на мою блажь, но ничего не сказал. Хотя и мог, потому как до двадцати одного года моё совершеннолетие весьма условное и имеет целый ряд ограничений. К примеру, он может просто забрать все мои деньги, завернуть доходы с оружейной мастерской на себя, а меня и вовсе посадить под замок.
Единственное чего он не может, так это женить меня, потому как браки для дворян до двадцати одного года под запретом. После, молодые люди вроде как имеют право свободного выбора. Но тут дело такое, что коли сам себе нашёл пару, то и далее обходись без родительской помощи…
— Не слишком? — кивнув на идущего сзади Хруста, спросил Осипов.
— Витя, тебя убить пытались? — в свою очередь поинтересовался я.
— Да как-то… — неопределённо пожал он плечами.
— А меня уже трижды. И всякий раз мне везло. Но знаешь, что я тебе скажу — удача любит подготовленных. А потому я предпочитаю слегка увеличить свои шансы на выживание.
— Это из-за Марии Ивановны?
— Иной причины я попросту не вижу, потому что всячески стараюсь избегать неприятностей.
Изначально у нас с Осиповым как-то не задалось. Впрочем, у меня со многими так, но как выяснилось, не изменившая обо мне своего мнения боярышня Столбова охарактеризовала меня одним единственным словом — надёжный. Хотя и обо всех недостатках упомянуть не забыла. Ну вот так у нас с ней. За то что я спас ей жизнь она мне благодарна, но при этом продолжает считать меня хамом и невежей. Впрочем, сам виноват, чего уж там.
Однако для Виктора этой характеристики, вкупе с отношением ко мне великой княжны оказалось достаточно. Поэтому обнаружив, что мы с ним оказались на одном факультете, он сам подошёл ко мне как к старинному приятелю. Я кочевряжиться не стал, послать всегда успею, а так, пока приглядываюсь.
— Я заметил это, по тому, как ты ретировался из дворца Долгоруковых и не появился там до нашего отъезда, — заметил Осипов.
— Не был и после, — счёл нужным уточнить я.
— Знаешь, а ведь у всех сложилось мнение, что ты решил укрыться от Астафьева, чтобы не нарваться на поединок, — заметил Виктор.
— И они совершенно правы, — обойдя западное крыло, и сворачивая на соседнюю улицу, подтвердил я.
— И ты вот так легко в этом признаёшься? — не сумел скрыть своего удивления Осипов.
Я глянул на него, и невольно улыбнулся. Так уж устроена жизнь, что трусы всячески стараются доказать окружающим, что они храбрецы, самозабвенно врут или бахвалятся изрядно приукрашивая имевшие место случаи. Слабые подчёркивают свою силу, стараясь не доводить до практической проверки. Ну как там в поговорке — на словах ты Лев Толстой, а на деле хрен простой.
Я же знаю, что не трус, достаточно сильный и умелый боец, а потому никому ничего доказывать не собираюсь. И все эти разговоры меня слабо задевали. Да и нужно ли оно мне, если за меня говорят мои дела? Хм. Пожалуй порой напомнить всё же не помешает.
— Витя, так уж вышло, что мне за последние пару лет пришлось достаточно много драться. Мною лично убито более двух десятков человек, трое из которых были одарёнными шестого ранга, а двое пятого. Как считаешь, я действительно испугался поединка с бояричем Астафьевым имеющим четвёртый?
— Не пожелал обострять отношения с его родом? — сделал единственный напрашивающийся вывод, Осипов.
— Причём на ровном месте. Потому что его ревность не имеет под собой никаких оснований, — кивнув подтвердил я.
Мы перешли на другую сторону улицы, вдоль которой выстроилось несколько экипажей высокородных студентов. Так-то в основном они отпускали своих кучеров, с тем, чтобы они подъехали за ними после занятий. Но случалось, что и приказывали дожидаться их на соседних улицах. Ставить свой транспорт перед университетом строжайше запрещалось.
Пройдя всего лишь один квартал мы подошли к достаточно приличному трактиру для чистой публики. И да, завсегдатаями этого заведения были именно студенты. Ведь не меньше половины из них вполне состоятельные и могут себе позволить куда больше миски наваристых щей. Как и угостить от щедрот своих однокашников. В университете ведь не только обзаводятся полезными связями, но и будущими покровителями.
Сейчас для кутежа час неурочный, но не только я предпочитаю нечто посущественней кофе с выпечкой. До полноценного обеда аборигенам ещё далеко, но для лёгкого перекуса самое время. Я же, как уже не раз говорил, предпочитал полноценный обед.
— Привет, братец. Виктор Карпович, — усевшись на свободный стул жизнерадостно приветствовала нас моя старшая сестрица.
— Здравствуй Лиза, — поздоровался я, и отправил в рот ложку зелёных щей.
Виктор предпочёл обойтись яичницей из пары яиц с пузаниной, бутербродом из коровьего масла и чёрной икры, и кружкой сбитня. Лично мне этого до ужина не хватит. Да и ему тоже, но местные ведь обедают в четыре-пять пополудни. Это я после семи уже не ем, если не застолье какое, а остальные ужинают в девять вечера.