Шелест
Шрифт:
Однако, дураком Илья никогда не был, а потому делал выводы, мотал на ус, и постепенно менялся, адаптируясь под новые реалии. Возможно оттого, что становиться за плуг ему категорически не хотелось. А с момента как князь отблагодарил матушку увеличив наши пахотные угодья вдвое, работы так же стало больше, и рук соответственно не хватало.
Несмотря на жаркий день, одет мой молочный брат в кафтан, под которым прячется пара двуствольных пистолетов, на спине в ножнах закреплён тесак, а в петлях на рукавах метательные ножи. Сам я вооружён только ножами
Праздничный стол удался на славу. В смысле, я налопался торта, пирожных и мороженного от пуза. Мне вполне по карману питаться так хоть каждый день. Но ведь тогда это была бы еда, а хотелось праздника. Поэтому я намерено обходил кофейню стороной, хотя сам кофе пил регулярно. Коль скоро в квартире теперь есть постоянный жилец, то и набор посуды появился и продуктов стало куда больше, а главное, есть кому готовить и прибираться, хотя ему это и не нравится.
— Принимайте угощение! — выставив на стол коробку полную пирожных, возвестил я на всю столовую гимназии.
Вообще-то я их принёс не только на свой класс, но угостил и остальных. Заказ вышел настолько дорогим, что батюшка даже неодобрительно покачал головой. Однако возражать не стал ведь это мои деньги. Причём полученные не с игры.
С одной стороны, я ещё не успел пустить по ветру честные трофеи. С другой, оружейник Дудин заявил, мол, так дело не пойдёт и я должен получать свою долю с продаж образцов изготовленных по моим чертежам. Был и третий источник, я зарабатывал тем, что рисовал лубки.
Тут правда заработок и вовсе копеечный, но это ведь для души. Тем паче, что я рисовал не привычный в России лубок, а самые настоящие комиксы, ещё и протравливал на медной пластине, для печати. Вот так я стал своеобразным писателем, ага. Кстати книжонки разлетались как горячие пирожки, только подавай Хотя больших денег всё же не приносили…
— Надо же, поскрёбыш, а празднует так, словно великий одарённый в мир пришёл, — хмыкнув заметил боярич Ворохов.
Этот так же недавно прошёл инициацию и в отличии от меня имел потенциал девятого ранга. Это конечно побольше, чем у великой княжны, заканчивавшей первый курс московского кадетского корпуса, но ума он так и не нажил.
— Угощайтесь, Глеб Егорович, — сделал я ему приглашающий жест.
— Что, понял где твоё место, — хмыкнул боярич.
— Странные вещи вы говорите, Глеб Егорович. Я всегда знал где моё место и сколько мне по силам унести. К примеру, год назад это был одарённый пятого ранга, напавший на меня из-за угла. Через сколько вы сумеете достигнуть такого роста? Лет семь или восемь? А я уже сегодня универсал.
— Что толку от твоего универсала, если ты бесталанный.
— Ну, дар можно и развить. К примеру выкупить волколака у охотничьей команды. Редкость несусветная, стоит дорого, но проблему роста дара решает. А вот если к восемнадцати годам ума
— Ты это мне сказал? — под раздавшиеся в столовой смешки, вскинулся боярич.
— Ну что вы. Я просто рассуждаю на отвлечённые темы. И, да, Глеб Егорович, вам не кажется, что тыкая мне, вы меня ничуть не принижаете, так как всем известно моё дворянское происхождение. А вот вас мужицкая речь не красит.
— Ты-ы… — задохнулся Ворохов.
— Да, Глеб Егорович? Я вас внимательно слушаю. Простите, мне показалось, вы хотели что-то сказать. Угощайтесь пожалуйста, пирожные наисвежайшие.
Покрасневший как рак боярич отодвинул от себя угощение, и взялся ужинать кашей. Ну, не хочешь, как хочешь. Решил что коль скоро у него высокий потенциал, то это что-то решает, а о том, что вот сейчас, даже пройдя инициацию мы попросту не в состоянии использовать Силу, позабыл.
Ну что тут сказать, придурок как он есть. Хорошо хоть сообразил, что до драки лучше не доводить, ибо быть ему опять битым. Хорошо всё же подкреплять своё доброе слово парой тройкой крепких тумаков. Так наука в черепушке задерживается подольше.
— Александр Владиславович, разрешите обратиться, — догнал я воспитателя в коридоре.
— Слушаю вас, Пётр Анисимович, — обернулся ко мне Иванов.
— Хотел сказать вам, что коль скоро инициацию я прошёл, а показатели мои зафиксированы в книге выпускников, то пора бы мне и честь знать.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я покидаю достойные стены гимназии и отправляюсь домой. Новых знаний я тут не почерпну, а в конце лета меня уже ждёт казарма гвардии Измайловского полка и муштра.
— Я помещу вас в карцер.
— Действительно полагаете, что удержите меня этим? И потом, несмотря на мои выкрутасы, я всегда с уважением относился к вам как к учителю и воспитателю, принимая ваши меры воздействия как должное. Но только до сегодняшнего дня, Александр Владиславович. Не перегибайте, лишнее это.
— Угрожаете?
— Я искренне благодарен вам за годы школы и гимназии, как я могу угрожать своему воспитателю. Максимум чем вы рискуете, это потерей уважения одного поскрёбыша.
— Пётр Анисимович, законы не просто так пишутся. Если вы не доходите до конца учебного года оставшиеся две недели, то никогда, повторяю, никогда не сможете получить аттестат об окончании гимназии. А без него не поступите в университет, не только для одарённых, но и для простецов.
— Я не собирался в университет. Мне осталось отдать долг в армии, а туда и так загребут. Отслужу и вольная птица. Спасибо ещё раз, и до свидания.
Я поднялся в дортуар, собрал свои нехитрые пожитки, попрощался со всеми, и направился на выход. В смысле к лазу, конечно же. Кто же меня в ворота выпустит, да ещё и с сундуком в руках. Скорее уж дворник за ухо поймает, и потащит пред светы очи дежурного учителя. Был конечно вариант что Иванов взбрыкнёт. Но мне в это не верилось. Строгий, факт, но здравомыслящий преподаватель.