Шелковая бабочка
Шрифт:
В тот злосчастный день Доминик угрожал ей. Она ждала, что он исполнит часть своих гадких угроз той же ночью. Она плохо его знала.
Ее муж не собирался брать ее силой. Она назвала его чудовищем, но это было не так. Он был не менее уязвимым человеком, чем все остальные. Возможно, даже более уязвимым. Жизнь нанесла ему много ран. И она, сама не желая того, задела за самое больное место.
Она глубоко его оскорбила, и он, не задумываясь, отплатил ей той же монетой. Когда он говорил ей все эти гадкие вещи,
Нет. Он никогда ее не простит.
И она тоже его не простит. Никогда. Он втоптал ее чувства в грязь. И всю оставшуюся жизнь она будет ненавидеть его.
Доминик пробежал глазами страницу лежавшего на столе документа, взял ручку и поставил свою подпись.
Наконец-то с этим покончено. «Шелковая бабочка» принадлежит Арианне.
Он хотел сделать это еще несколько недель назад, но сначала эта авария, а потом…
А потом его слишком ослепила ярость, чтобы он мог принимать разумные решения.
Сейчас он немного успокоился. И его гнев почти испарился. И какой в этом смысл? У него теперь есть сын. Но он не потерял жену. В конце концов, у него никогда ее и не было.
Доминик встал со стула, подошел к окну и посмотрел на открывавшийся вид. Окно выходило на развалины Колизея. Потрясающее зрелище.
Теперь, глядя на останки гигантской арены, он думал о ничтожестве человека, о тщете его усилий и беспомощности перед ударами неумолимой судьбы.
— Селия, — сказал он, нажимая на кнопку связи, — Селия, черт возьми, ты меня слышишь?
— Да вас слышно в самом дальнем закоулке Рима, — спокойно ответила его помощница.
Доминик поднял голову. Селия стояла в дверях, как всегда являя собой безупречный образец профессионального секретаря с ручкой и блокнотом в руках. Он вспылил, но решил на этот раз пропустить ее комментарий мимо ушей.
— Ты позвонила?
— Да.
— И? Мне что, надо клещами вытягивать из тебя каждое слово?
— Только в одном магазине слышали об этой новой игрушке.
— Мне наплевать, слышали они о ней или нет. То, что меня интересует…
— Купила ли я эту игрушку. Да. Ее уже завернули и отправили по вашему адресу.
— Отлично. — Доминик поднялся. — Я ухожу.
— Я вижу, — заметила Селия, бесстрастно глядя, как Доминик Боргезе проходит мимо нее. Ее босс явно был несчастлив. Она не могла понять, почему. У него была красавица жена и ребенок, которого он бесспорно обожал. Но этого было недостаточно. Иногда ей хотелось взять его за плечи и встряхнуть хорошенько… но существовали границы, которые не стоило переходить.
Она вздохнула, сдвинула стол, поправила стопку документов и окликнула его:
— Синьор Боргезе! — Он обернулся, и она заспешила к нему. — Вы забыли это.
— A, grazie. Хорошо, что ты заметила.
— Да, я тоже рада. Человек, который дарит такие подарки жене и ребенку, рано или поздно сможет купить их любовь.
Лицо Доминика покраснело.
— Что ты сказала?
Селия выпрямилась.
— Давайте. Увольте меня. То, что вы делаете со своей жизнью, меня совершенно не касается.
— Да, — холодно сказал он, — не касается. — Следи за тем, что ты говоришь, Селия. Или однажды ты зайдешь слишком далеко.
— Сын вас боготворит. Жена обожает. И тем не менее вы ходите с таким лицом, что уже напугали всех служащих и разогнали большинство клиентов.
— Это чушь. И я тоже знаю, что сын любит меня. Тебе не стоит говорить очевидных вещей.
— И жена тоже.
— Вот что. Собирай свои вещи. Ты уволена.
— Увольте меня. Но правда остается правдой.
— Черт возьми! — прорычал Доминик, ударяя кулаком по стене. — Как ты смеешь рассуждать о чувствах моей жены?
— Когда вы попали в аварию, она поселилась в больнице. Она не отходила от вашей постели. Синьор, она думала, что вы умираете. И если бы это случилось, синьор, я думаю, она бы тоже умерла.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Да неужели? — печально улыбнулась Селия. — Хорошо, пойду соберу вещи.
— Не надо ничего собирать, — проворчал Доминик. — Кому, кроме меня, нужна такая болтливая секретарша? Иди работай, но держи язык за зубами и верь мне, когда я говорю, что ты не знаешь всей правды.
— Доверие нужно завоевывать, синьор Боргезе. Вы не можете требовать его как какую-то услугу.
— Не говори загадками. Мне сейчас не до того. Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
— Только то, что вы тоже не можете знать всей правды, особенно когда речь идет о чувствах женщины. Спокойной ночи, синьор.
Доминик открыл было рот, но передумал. Мужчина не может победить в подобной словесной схватке. Да и какой прок в обсуждении чувств? Мужчины знают об их существовании, но принимают во внимание только голые факты. Он так и сказал Арианне в день их ссоры.
Факты — вот что важно.
Мрачный как туча, он вышел из здания, сел в машину и поехал домой, пытаясь понять, почему он все время думает о своем неудавшемся браке, хотя ему в высшей степени наплевать на свою жену.
Тем более что, небеса свидетели, она его никогда не любила и не любит.
Джованни отправился спать, прижимая к груди новую игрушку.
— Спасибо за подарок, папочка.
Сердце Доминика замерло, когда он услышал это слово.
— Не за что, Джованни. — Он наклонился и поцеловал сына в лоб. — Спокойной ночи, сынок.
— Я вряд ли усну, если мама снова будет плакать.
— О чем ты говоришь?
— Мама иногда плачет. Поздно-поздно ночью. Тихонечко, как котенок.