Шелковый шнурок(изд1985)
Шрифт:
Арсен учтиво подождал некоторое время, а потом нарушил молчание:
— Ваша ясновельможность, губернатор Вены генерал Штаремберг при нашей последней встрече очень просил поторопиться с помощью. Силы осаждённых на исходе. От болезней ежедневно умирает пятьдесят — шестьдесят человек. А ещё гибнут и от бомб, и от пуль… В городе начинается голод…
— Понимаю, — ответил король. — Осаждённым осталось недолго ждать. Если сможешь пробраться ещё раз к Штарембергу, скажи, чтобы держался до последнего! И вот ещё что: нужно разведать подступы к Вене с западной стороны — от Дуная через гору Каленберг до Дорнбахского
— Я попробую, — кивнул Арсен. — Только как мне возвратиться к вам и одновременно попасть в Вену? Кроме того, я хотел бы побывать во вражеском лагере, может, удастся узнать что-нибудь важное…
— Тебе нет надобности возвращаться. С тобой пойдёт один знакомый тебе пан, опытный и храбрый воин. Он вернется сюда и доложит мне обо всем, а ты пойдёшь своей дорогой дальше.
— Кто бы это мог быть? Храбрый и опытный… Постойте, постойте… Ваша ясновельможность, неужели — Мартын Спыхальский? Он здесь? — Радостная улыбка озарила озабоченное лицо Арсена.
Собеский тоже улыбнулся.
— О! Вижу, вы с ним настоящие друзья! Ну что ж — я рад свести вас сегодня вместе. И пусть это будет в счёт моей благодарности тебе за верную службу отчизне и королю. Пан Таленти, прикажи привести сюда пана Спыхальского!
Секретарь вышел отдать распоряжение.
Собеский заговорил с Карлом Лотарингским по-французски, и они оба склонились над столом, на котором лёжала большая цветная карта Вены и её окрестностей.
Стоя в стороне, Арсен вслушивался в чужую речь. В душе росла уверенность, что не зря он за последние два месяца затратил так много сил, чтобы расстроить планы Кара-Мустафы! Не зря множество раз рисковал головой, пробираясь в Вену и переплывая Дунай! Силы союзников выросли вдвое, а во главе их стал сам Ян Собеский, который, как и Сирко на Украине, посвятил свою жизнь борьбе со страшным турецко-татарским нашествием и ровно десять лет назад, будучи ещё гетманом, а не королём, наголову разгромил турок под Хотином.
Хотелось верить, что и сейчас, когда Собескому стукнуло пятьдесят четыре года, он не утратил ни мужества, ни воинского умения и его не оставило покровительство судьбы.
Арсен прекрасно понимал: если не остановить Кара-Мустафу под Веной, к ногам его падёт половина Европы! И Златкина жизнь будет окончательно исковеркана. Поэтому он поклялся себе, что сделает все, чтобы помочь Собескому разгромить ненавистного врага.
Позади него зашелестел полог. Арсен оглянулся — в шатёр в сопровождении Таленти вошёл Спыхальский. Вытянулся, напыжился, выставив вперёд острые усы. Щелкнул каблуками.
И вдруг — увидел Арсена.
Куда девалась его напускная важность! Усы вздрогнули, белые зубы засверкали в улыбке, в глазах — удивление и радость… Он сразу забыл о присутствии высочайших особ, широко раскинул руки, кинулся к Арсену и, схватив в объятия, во весь голос воскликнул:
— Друже мой! Холера ясная!.. Вот не ожидал встретиться тутай с тобою! — И только после того, как заметил недоуменный взгляд Карла Лотарингского и широкое, полное, добродушно улыбающееся лицо короля, понял, какое невероятное нарушение этикета допустил. Он покраснел, смутился, потом вытянулся в струнку и пробормотал: — Прошу прощения у вашей ясновельможности… Такая неожиданность — друга встретил…— И снова смущенно умолк.
В ответ Собеский громко рассмеялся.
— Друга увидел — и про короля забыл! Вот это я понимаю — дружба! Ха-ха-ха!
У Спыхальского теперь пылало не только его обветренное лицо, но и уши побагровели. Казалось, даже усы занялись малиновым пламенем.
Собеский захохотал ещё громче — он любил посмеяться, — но внезапно стал серьёзным.
— Ну вот что, панове, не будем терять время! Не позже чем завтра утром я должен знать, свободны ли от турецких войск западные подходы к Вене, можем ли мы их занять. Это будет выгодная позиция для нас… Оттуда и ударим по врагу! Только бы вовремя прибыл Менжинский с казаками…
Последние слова поразили Арсена.
— Разве сюда придут и казаки, ваша ясновельможность?
— Да, я жду их с часу на час!
А Спыхальский добавил:
— Сам Семён Палий ведёт их!
7
Два дня длилась переправа.
В обеденную пору восьмого сентября последний солдат союзной армии перешёл на правый берег Дуная.
Со стороны Вены доносилась глухая канонада. Долетал усиливаемый порывами ветра тысячеголосый людской рёв — а-а-а! Было ясно — турки ведут ещё один штурм осаждённого города.
Все ждали приказа к началу движения. Но Собеский не торопился: стоял на высоком холме и в зрительную трубу разглядывал далёкую дорогу за рекой — не идут ли казаки?
— Ах, Менжинский, Менжинский! Что же ты так запаздываешь? — приговаривал он с досадой. — Если бы только знал, как ты нужен здесь! Как мне не хватает сейчас казачьей пехоты!
Верховные военачальники союзников со своими штабами стояли поодаль и тоже смотрели на левый берег. Им было известно, кого ждёт главнокомандующий и какое значение может иметь для исхода генеральной битвы эта помощь.
Но дорога была пуста. Ни души, ни облачка пыли вдали.
— Ах, Менжинский, Менжинский! — сокрушённо качал головой Собеский.
Подошёл адъютант, что-то сказал тихо.
Король опустил зрительную трубу. Оглянулся.
— Где он? Давай его сюда!
К нему подвели усталого, грязного и оборванного Мартына Спыхальского.
— Ну что? — не отвечая на приветствие, спросил король. — Рассказывай!
Спыхальский стал во фронт.
— Ваша ясновельможность, мы обшарили всю местность от Дуная до самого Дорнбахского леса, что за горой Каленберг. И ещё дальше… Нигде не встретили ни одного турка, ни одного татарина. Все силы Кара-Мустафа стянул к Вене. Сегодня с раннего утра штурмует город…
— Торопится… Хочет до нашего прихода взять его… — задумчиво сказал Собеский. — Тогда он развязал бы себе руки в тылу и в генеральной битве имел бы больше шансов на победу… Но и у нас тоже шансы немалые. Прежде всего то, что Кара-Мустафа не ждёт нашего наступления так быстро.
Подозвав командующих союзными частями, король изложил диспозицию и отдал приказ войскам выступать.
Австрийские, саксонские и баварские части под командованием Карла Лотарингского двинулись вдоль Дуная, занимая левый фланг. В центре должен был стать граф фон Вальдек со своими франконцами. На правом фланге, в Дорнбахском лесу и в прилегающих долинах, — гетман Яблоновский с поляками.