Шеллинг
Шрифт:
Тем временем Шеллинг договорился с издательством Габлера и стал готовить выход собственного натурфилософского журнала, где он был бы полным хозяином. Весной 1799 года он уже заказывал статьи. Первый номер «Журнала умозрительной физики» появился в апреле 1800-го (вскоре после выхода «Системы трансцендентального идеализма»). Он открывался рецензией Стеффенса на три книги Шеллинга — «О мировой душе», «Первый набросок системы натурфилософии». «Введение к первому наброску». Затем следовала статья Шеллинга «Об Иенской всеобщей литературной газете». Умозрительная физика, пояснял Шеллинг, — это натурфилософия. Задача журнала — споспешествовать новой области знания. «Пришло время, когда науки вступают в тесный союз друг с другом, чтобы достичь высот, где интересы искусства и поэзии сливаются с интересами науки». Начало статьи было вполне поэтическим.
Дальше, однако, автор нисходил
Ответ последовал немедленно. Шюц выступил с памфлетом «Защита oт несправедливых нападок профессора Шеллинга на „Всеобщую литературную газету“». И подал в суд. Шеллинг ответил контриском. Суд нашел брань Шеллинга более виртуозной и оштрафовал его на десять талеров, Шюц отделался пятью талерами.
В первом номере «Журнала умозрительной физики», кроме статьи против «Литературной газеты», Шеллинг напечатал начало своей новой натурфилософской работы «Всеобщая дедукция динамического процесса». Окончание появилось во втором номере.
Здесь перед нами своего рода натурфилософское дополнение к «Системе трансцендентального идеализма». Шеллинг утверждает: «Природа со всеми ее ощущениями и качествами — застывшая разумность». Можно идти, по мнению Шеллинга, от природы к человеку и от человека к природе, но подлинный путь познания — это путь, который выбирает сама природа, это «история самосознания с идеалистической точки зрения», как она изложена в его труде о трансцендентальном идеализме. Но и натурфилософию он не хочет дать в обиду, он ее ценит за то, что она «дает физическое объяснение идеализму». Вступив в область физики, познаешь истину!
Второй номер «Журнала умозрительной физики» вышел в сентябре 1800-го. Получив его в презент от Шеллинга, Гёте ответил благодарственным письмом: «Второй номер Вашего журнала я получил и нашел там много поучительного, живительного и отрадного… Я редко испытывал влечение к той или иной теории, но к Вашей я несомненно испытал его». Шеллинг готовит последующие номера своего журнала.
А переговоры с издательством Котты по поводу «большого критического журнала» все продолжаются. Возникают различные варианты. Один из них: журнал выпускает Шеллинг под названием «Ревизия прогресса в философии и примыкающих к ней науках». Другой вариант: журнал называется «Критические ежегодники немецкой литературы». Главный редактор А. В. Шлегель. Шеллинг согласен отказаться от своей «Ревизии» и объединить усилия со Шлегелем. Тем временем Фихте нашел в Берлине другого издателя для «критического журнала» под его собственным руководством. Шеллинг не хочет рвать с Фихте, для него это по-прежнему глава направления. Он предлагает компромисс: журнал пусть будет один, а главных редакторов два: Фихте для научной части, Шлегель — литературной. От Фихте приходит письмо с отказом, обоих Шлегелей он честит в таких выражениях, что просит уничтожить письмо сразу после прочтения и никому его не показывать. Шеллингу ничего не остается, как присоединиться к Фихте. Между ними нет полного единодушия, но все же решено, что «критический журнал» будет только их детищем.
С этим Шеллинг убыл из Бамберга. Из Иены в Берлин и обратно идет корреспонденция. Шеллинг и Фихте выясняют отношения. Пока разговор касается личных дел (кто чей враг, кто о ком как отозвался, кто кому что передал и т. д.), взаимопонимание кажется возможным, почти достигнутым. Но как только встал вопрос о философских позициях, все пошло вкривь и вкось. Реализовать вдвоем «большой журнальный план» им не было суждено.
Среди причин, заставивших
Было еще одно обстоятельство, заставившее профессора Шеллинга вернуться к лекциям в Иене. Здесь у него объявился соперник. Фридрих Шлегель прошел габилитацию и в качестве приват-доцента приступил к чтению трансцендентальной философии.
Младший Шлегель решился вступить на академическую стезю в Иене, только убедившись в том, что Шеллинг окончательно покинул город. Защита диссертации не сулила ему ничего хорошего. Замшелые профессора с неодобрением взирали на романтика, зарекомендовавшего себя в качестве ниспровергателя устоев. Когда один из оппонентов (Августа) еказал: «В своем эротическом трактате „Люцинда“ Вы утверждаете…», Шлегель назвал его дураком. Разразился скандал. И хотя в целом диспут закончился в пользу соискателя, во отношения его с профессурой были испорчены. При том, что особой глубиной философствование Шлегеля не отличалось; Каролина без труда подметила его слабую сторону — склонность к эклектике. Она сочинила пародию на габилитационные тезисы Фридриха. Первые два в ее интерпретации выглядели следующим образом:
I. Моя философия — единственно подлинный идеализм.
II. Она содержит наряду с этим значительные элементы реализма, а также немного дуализма.
Последний (восьмой) тезис «Non critice sed historice est philosophandum» («Философствовать надо не критически, а исторически») Каролина переиначила: «Философствовать надо не систематически, а сумбурно».
К Ф. Шлегелю на лекции записалось 60 человек. Но все они разбежались, когда в Иене появился Шеллинг и начал читать курс. «Провести эту зиму здесь, — рассказывал он в письме к Фихте, — меня заставила невозможность продолжать путешествие, а также то, что Фр. Шлегель решил прибрать к рукам брошенное трансцендентальное хозяйство. Я не мог видеть, как хорошо заложенная основа разрушается и вместо подлинно научного духа, запас которого здесь еще не иссяк, среди студентов насаждается поэтический и философский дилетантизм кружка Шлегелей… Четырьмя лекциями, прочитанными мной, он был разбит наголову, и его уже похоронили. Частично в этом он виноват сам. Потому, что не хотел распрощаться со своими предубеждениями и нес чепуху. Положение, согласно которому среди новаторов Вы один владеете синтетическим методом, он перевернул иначе: до сих пор никто не отважился на создание синтетического метода, а он (Фридрих Шлегель) все устроит по-новому, докажет, что стремиться к системе бессмысленно». Кроме эскапад против Ф. Шлегеля, здесь интересно следующее: Шеллинг находит философскую систему только у Фихте, он сам создал систему взглядов на природу и систему взглядов на человека, но единой системы философии у него пока еще нет.
Лекции Шеллинга — сенсация. Он читает свой курс после полудня. И в этот обычно тихий час опустевшая базарная площадь снова заполняется народом: студенты всех факультетов и многие преподаватели спешат слушать знаменитость. Шеллинг доволен. О своем успехе он сообщает в Брауншвейг. Там разделяют его радость. «Опять ты ринулся в бой, дорогой Ахилл, и снова бегут троянцы. Бессмертные снова почтили тебя и наградят тебя долгими годами. Это настоящая месть, и я торжествую с тобой без всякой пощады. Жалости быть не должно, она здесь не вяжется с великим смыслом гуманности. Ведь некоторым на пользу провал, к ним принадлежит Фридрих: если бы он насладился полным блеском победы, это только погубило бы его своеобразие. Тебе этот блеск подобает, ты умеешь жить в этой стихии».
Еще Август Вильгельм с ней рядок (он только в феврале 1801-го уедет в Берлин), а она мысленно рядом с Шеллингом. В письмах к нему говорит о своей любви. «Сердце мое, жизнь моя, я люблю тебя всем своим существом. Не сомневайся в этом. Какой свет, какое счастье, когда Шлегель передал вчера мне твое письмо» — это в первой же короткой записке, написанной вскоре после того, как они расстались.
При расставании они условились обменяться кольцами. Шеллинг немедля исполнил обещанное, прислал кольцо. Она тронута: «Для меня это первое и единственное воистину обручальное кольцо, и оно останется единственным. В нем отречение от будущего, оно связывает нас только недолгим прошлым. О, верное сердце мое, кольцо твое очищено болью, я знаю ее и разделяю. Но у меня есть своя боль, принадлежащая только мне. Тебе никогда не впитать в себя боль матери».