Шепот тьмы
Шрифт:
– Что ты собираешься делать? – спросила Адья, ставя жестянку с тортом на стол с разнообразными десертами.
– Я еще не решила.
– Ты позвонишь Колтону?
– Я не знаю. – Внизу лестницы висела картина с изображением наяд, изумрудный лесок сверкал под пастельным небом. Она направила Адью к нижней ступеньке, в сторону от потока входящих студентов. – Адья, – сказала она шепотом, низким и настоятельным. – Я принесла его обратно.
На лице Адьи отразилось отвращение.
– Ты… что? Ты имеешь в виду,
– А что я должна была делать? Он попросил меня беречь его.
– Я не думаю, что он имел в виду носить его с собой везде, куда бы ты ни пошла.
– Ну, он точно не имел в виду принести его сюда. – Она сглотнула, ее нервные окончания напряглись, и отпрянула от проходящих мимо старшекурсников.
– Есть кое-что еще.
– Что еще?
– Кто-то был наверху, когда я приходила сюда в последний раз. Я думаю, они были заперты в одной из комнат.
– Хорошо. – Губы Адьи искривились в уголках. – Это глубоко пугающая мысль.
– А что, если это Нейт? Никто не видел его с тех пор, как он выписался из больницы. Что, если Уайтхолл держал его здесь все это время?
– Зачем? – нахмурилась Адья.
– Не знаю, но я уверена, что на это есть причина.
– Я не так уверена, – сказала Адья. – Я уже несколько дней ищу Нейта Шиллера. Если бы он был здесь, я бы его почувствовала.
Делейн не ответила. Ее внимание привлекла картина, несколько частей которой встали на свои места. Работа была любительской – совсем не похожа на профессиональные работы, которые она видела в боковой бостонской галерее, но ощущение от нее было безошибочным.
Ее желудок сжался. Где-то на кухне доктор Уайтхолл расставлял тарелки с едой, ведя светскую беседу со своими студентами. Уайтхолл, который угрожал исключить ее. Уайтхолл, который предостерегал ее от Колтона. Уайтхолл, который порицал ее за вмешательство в дело Нейта.
Уайтхолл, чья жена была призраком.
– Я собираюсь подняться наверх и поискать Нейта, – сказала она.
Повернувшись на каблуках, она вышла из пышущей жаром гостиной. Позади себя она услышала приглушенный голос Адьи, зовущий ее по имени, поглощенный непонятным шумом болтающих студентов.
Наверху, в холле, была та же ковровая тишина. Стены были такими же темными. Все пахло антисептической чистотой. Отбеливателем, достаточно сильным, чтобы заставить ее глаза слезиться. А под ним – что-то кислое. Что-то мертвое.
Она протиснулась в первую попавшуюся комнату. Помещение было тесным и маленьким, мебель покрыта простынями. В окне солнце начало садиться, оставляя комнату в тени, остатки золота проступали сквозь простыни, пока они не стали бледными, скелетными на фоне сумрака.
– Нейт?
– Его здесь нет, – пропел голос. Она испуганно повернулась, но никого не увидела. Дверь была
Что-то двигалось в пространстве. Невидимое, шаркающее. Оно взъерошило простыни. Тени взбирались по стенам, делаясь продолговатыми под лучами заходящего солнца, и у нее возникло отчетливое ощущение, что мертвые делают все возможное, чтобы вырваться из этой комнаты, куда она их привела: «Прочь! На выход! Мы хотим уйти!»
В воздухе витал запах гнили. В беспорядке что-то смеялось.
– Так красиво, так аккуратно, – пропел голос, теперь ближе, чем раньше. – Так вкусно и сладко есть.
– Кто ты? – Она попятилась назад, двигаясь к двери. В недрах комнаты что-то грохнулось на пол. Простыня упала, обнажив забрызганное краской дерево мольберта художника.
– Кто, – пропел голос. – Кто? Кто мы? Мы – это ты.
– Это не имеет никакого смысла. – Она потянулась, нащупывая дверную ручку за спиной.
– О да, имеет. В этом есть смысл, сладкая, маленький цветочек, маленькая хорошенькая Уэнздей. Мы живем вместе, он и я, как и ты живешь со своим зверем. Притаились внутри. Кусаемся, как шалуны. – Хихиканье, пронзительное. – Только я присосался к гниющему телу, а ты будешь жить вечно. Мой безумный, вечный родственник. Девочка, ставшая богиней. Как мальчик-демон должен поклоняться твоим ногам.
Ближе, ближе. Оно волочилось по полу, вытягиваясь, как тело, вырывающееся из могилы.
А потом он встал.
Она зажала рот рукой, подавляя крик.
Это был мужчина, или то, что осталось от мужчины. Его голова была вогнута, вбита, как будто тяжелым предметом. Его лицо было сморщенным, кожа местами сгнила до костей.
Его одежда была разорвана в клочья, руки покрыты дорожной сыпью. Серебристые волосы растрепанными клочьями росли на его голове.
– Брат, – произнесло существо в ее костях. – Вот ты где.
– Кто ты?
– Я полуживой и полностью бессмертный. – Взгляд без век расширился. – Разве они не говорили тебе? Разве это не их любимая фраза? Non omnis moriar. Мы не умрем полностью. – Он снова рассмеялся, высоко, чисто и холодно. – Какая гниль. Какая чушь. Человек не создан для того, чтобы жить вечно. Этот уже много лет как умер. Он пригласил меня внутрь, и я шептал в его голове. Я пел в его коже. Я рассказал ему все свои секреты. Он мог бы жить вечно, но вместо этого он умер, разбился на обочине дороги, и теперь я играю на нем, как на клавесине.