Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы
Шрифт:
Алеклия умел воевать и испытывал к военным кампаниям страсть особого рода. Никто даже не догадывался, что, занимаясь мирными делами, он чаще скучал, а когда собирался в поход, испытывал пьянящий подъем необыкновенной силы. Поэтому, если уж дело доходило до войны, он брался за работу с великой охотой, а холодок страха в груди только раззадоривал его. Относясь с уважением к известным воззрениям Лигура, Божественный всё же чаще повторял о военной стратегии всего одну знаменитую фразу: Преврати бедствия в выгоды.
Соединившись с Лигуром, Алеклия, легко преодолев долгий путь, остался очень доволен проложенными дорогами и их охранением. Он привел с собой необыкновенной величины обоз с огромным количеством снаряжения и припасов и дал невиданный по размаху пир, который длился несколько дней и чередовался с массовыми состязаниями и моленьями. Потом он провел маневры и, наконец, приказал армии выдвигаться и сам вместе с Белой либерой присоединился к авангарду.
Вскоре на его пути встал небольшой, но хорошо защищенный иргамовский город. Алеклия хотя и торопился, но, не желая оставлять за спиной враждебные силы, приступил к его осаде, очень быстро возведя вокруг города невиданной мощи укрепления. Не прошло и трех дней, как в шатер Божественного, занимавшегося в это время онисами из Грономфы, явились переговорщики, которых направили горожане. Увидев Инфекта Авидронии, посланцы очень удивились и стушевались, и только чуть погодя один из них – самый храбрый, вышел вперед и сказал, заикаясь от страха, что на стенах города сейчас находятся семьдесят тысяч защитников, готовых к бою. И это не считая женщин и детей, которые в случае крайней опасности, несомненно, примут участие в обороне города. Так что все до одного горожане готовы драться и, если потребуется, умереть!
– Значит, вы все умрете, – не поднимая головы и не отрывая взгляда от свитков, безразлично ответил Алеклия. Переговорщики насупленно замолчали, однако смельчак продолжил свою речь, упирая прежде всего на то, что город штурмовать невозможно. Еще хорошо, что, разволновавшись, он позабыл едва ли не все заранее приготовленные доводы и не отнял у правителя слишком много времени.
– У нас еды на десять лет! – закончил он.
– Значит, вы умрете на одиннадцатый год, – продолжая заниматься государственными делами, отвечал Алеклия.
Авидроны везде и всегда придерживались одного правила: если город сдавался, они никогда не трогали гарнизон и население. Если же приходилось брать город в осаду или штурмовать, воины Инфекта всегда доводили дело до конца, сколько бы времени на это ни требовалось. Захватив город, они обычно уничтожали цинитов и всех, кто оказывал сопротивление, а жителей обращали в рабство. Город при этом почти всегда разрушался до основания. Зная о таком постоянстве авидронов, многие города сдавались, как только на горизонте показывались авидронские знамена.
Переговорщики, угрожая отчаянным сопротивлением, ушли, но вскоре городские ворота покорно распахнулись.
Не имея более препятствий, Алеклия совершил последний бросок и однажды вечером остановился неподалеку от Волчьего ручья, сразу за которым стояли готовые к сражению иргамы. Их войска расположились на открытой, ровной местности, так что всё было видно как на ладони. Береговую полосу занимали пешие и конные лучники и метатели. Чуть дальше виднелись могучие метательные механизмы, вокруг которых расположились отряды воинов на колесницах. За ними ровной линией, едва ли не на ширину всего построения, стояли валилы. Далее, в ста шагах, чернел основной строй – знаменитый иргамовский монолит. Он растянулся по фронту примерно на три тысячи шагов, а глубиной был не меньше пятидесяти рядов. Это примерно сто пятьдесят тысяч тяжеловооруженных воинов. Прямо внутри монолита на равном расстоянии друг от друга высились десятки куполов. Они господствовали над всей местностью. Алеклия с сожалением отметил, что Хавруш не только уловил эту бесценную идею, состоящую в укреплении боевого строя движущимися башнями, но и пошел значительно дальше – усилил ими и без того мощный монолит, разместив купола внутри строя. Как разбить такую фалангу?
Основная часть конницы иргамов разместилась по флангам и в засаде. Знаменитая Дворцовая конница – Синещитные, стояла в резерве, прикрывая собой иргамовский лагерь. Еще иргамы имели тридцатитысячное ополчение и той же численности строй средневооруженных цинитов. И тот и другой стояли во второй линии на флангах.
Авидроны возвели лагерь и укрепили его со всех сторон. Когда всё было готово, Инфект поспешил созвать военачальников. Главнейшие из них – Лигур, Дэс и Карие, все трое герои кадишекого сражения, – заняли места в непосредственной близости от Божественного. В общей сложности собралось около семидесяти человек. После кадишеких событий это было первое столь представительное собрание, и все про себя отметили отсутствие Кровавого Седермала – ныне ссыльного начальника кадишекого гарнизона, без которого ранее не обходился ни один военный совет. Вскоре главный регистратор сообщил, что авидронская армия насчитывает шестьсот пять тысяч воинов, из которых сто пять тысяч – конница, триста шестьдесят тысяч – пехота, что она имеет десять тысяч метательных механизмов, не считая тех, которые установлены на четырех тысячах двухстах валилах, ста куполах и шестистах воздушных шарах. Также в распоряжении авидронской армии имеется тысяча двести колесниц и двадцать слонов. Наемников же всего пятьдесят тысяч. Многие из присутствующих не скрывали своего удовлетворения после такого известия…
Вскоре мнения разделились. Лигур предлагал немедленно атаковать. Дэс и Карие считали, что позиции иргамов неприступны, и даже если удастся победить, авидроны понесут гигантские потери. Надо уравнять шансы, а для этого следует отступить, совершить многодневный обходной маневр, подойти к Масилумусу с другой стороны и вынудить Хавруша принять бой в условиях и на позиции, где у него не будет столь очевидного преимущества.
– Вы правы, построение иргамовской армии безупречно, – отвечал хладнокровный Лигур, разглядывая макет местности с расставленными на нем фигурками иргамовских и авидронских отрядов. – Атаковать ее – всё равно что брать приступом крепость. Мощный широкий центр прикрыт Волчьим ручьем, вспомогательными силами, метательными механизмами, заградительными колесницами и валилами. Узкие фланги – не больше пятисот шагов каждый, надежно защищает конница. С обеих сторон глухой непроходимый лес, где, как мы знаем, расположились засадные отряды. Всё это так, но давайте вспомним девиз лучшего полководца современности, нашего Бога и правителя: «Преврати бедствия в выгоды». Любой строй должен уметь двигаться: поворачиваться, разбиваться на части, отступать и наступать. Иначе что это за строй? Но, глядя на эти валилы, на огромный иргамовский монолит, мы видим, что он, как гребцы на галере, намертво прикован к своему месту, обречен на неподвижность в ходе всего сражения. Посмотрите! Понятно, что Хавруш задолго до этого дня выбрал место сражения, изначально решил обороняться и, поскольку считает, что наши фланговые удары, если таковые будут, ни к чему не приведут, приготовился, прежде всего, сражаться в центре. Здесь он и сосредоточил все свои силы. И действительно, разбить иргамов посередине, пожалуй, вряд ли возможно. Следовательно, нам не за чем вообще атаковать центр…
Военачальники задумались, всматриваясь в позицию иргамов. Некоторые из них искоса поглядывали на Инфекта, пытаясь понять его отношение к сказанному. Однако лицо правителя, как часто это случалось в подобных ситуациях, было непроницаемо.
– Продолжай, – подбодрил Лигура Божественный.
– Я предлагаю лишь изобразить атаку в центре, по крайней мере, отбросить от Волчьего ручья легковооруженных метателей, чтобы они не мешали переправе конницы. И уничтожить иргамовские тяжелые метательные механизмы, столь неосмотрительно выдвинутые перед строем. По-моему, и то и другое сделать не так сложно. Основной же удар следует нанести на одном из иргамовских флангов – скорее всего, на правом. Он защищен на первый взгляд сильнее левого, но на самом деле имеет ряд существенных изъянов. И дело не только в слабом ополчении…
Лигур подробно объяснил, почему считает, что главный удар следует наносить именно на правом фланге иргамов. Когда он закончил, Алеклия вскользь выслушал еще несколько мнений, а потом встал и жарко произнес:
– Воины мои храбрейшие! Я явился сюда не для того, чтобы совершать долгие изнурительные маневры. Этим занимался два года Лигур. Я здесь, чтобы одним сокрушительным ударом разбить Тхарихиба, заставить его встать на колени, принять наши условия мира. Сегодня, как никогда, Авидронии нужна окончательная победа. Без нее мы не в состоянии сражаться с другими нашими врагами, без нее мы не сможем противостоять флатонам. Прежде чем вас собрать, я побывал в партикулах и говорил с цинитами. Все они жаждут сражения. Их боевой дух невероятно высок, к тому же все они подготовлены самым отменным образом. Да, конечно, мы можем отойти, выбрать более удобное место для битвы. Но в состоянии ли мы опять ждать? Не пора ли всё решить разом? Мы собрали здесь невиданное войско. Я не помню, чтобы численность авидронских армий была когда-нибудь так велика. Общее же количество наших метательных установок просто невероятно. Так почему бы нам, помолившись, сейчас же и не сразиться?..
Алеклия поддержал план Лигура, и другим военачальникам ничего не оставалось, как согласиться с ним. Против сражения были только представители народных собраний. Всегда кровожадные и нетерпеливые, требующие от Инфекта немедленных побед, сегодня они обвинили его в неразумной поспешности. Правитель лишь поблагодарил их за высказанное мнение, едва удержав готовые сорваться с языка язвительные слова.
Иргамы хотя и выстроились в боевой порядок, но ожидали нападения авидронов не раньше чем через два дня. Воины Инфекта, в свою очередь, рассчитывали, что им, как и в прошлый раз, будет предоставлена возможность «помолиться к смерти», а также что Божественный произнесет перед партикулами торжественную речь. Но ничего этого не произошло. Уже за полночь Алеклия просто приказал Дэсу возглавить центр, Карису – правый фланг, а Лигуру – левый и немедленно атаковать, согласуясь с обсужденным планом. Шел сто пятый год восемнадцатый день тринадцатого месяца.