Шерлок Холмс против Джека Потрошителя

Эллери размышлял.

И уже довольно долго.

Встав из-за пишущей машинки, он сложил десять впустую потраченных листов бумаги и разорвал их вдоль и поперек.

Он ухмыльнулся умолкнувшей пишущей машинке. Она осклабилась ему в ответ.

Зазвонил телефон, и он кинулся к нему, как к спасательному кругу.

— Только не рычи

на меня, — сказал обиженный голос, в котором слышались страдальческие нотки. — Я отдыхаю. Как мне и приказано.

— Папа! В чем дело? Я по уши занят. Как там Бермуды?

— Солнце, синяя вода, а от этого чертова песка вообще спасу нет. Все время набивается в карманы. Я хочу домой.

— Нет, — твердо сказал Эллери. — Эта поездка стоила мне кучу денег, и я хочу, чтобы каждый цент был оправдан.

Инспектор Квин громко и красноречиво вздохнул:

— Сколько я помню, у тебя всегда были диктаторские замашки. Ты считаешь, у меня уже крыша поехала?

— Ты переработался.

— Может, все-таки уступишь? — попробовал поторговаться инспектор Квин.

— Тебе велено отдыхать и расслабляться. И забыть обо всем.

— О'кей, о'кей. Рядом с моим коттеджем идет отчаянная игра в бросание подков. Может, и мне поучаствовать…

— Так и сделай, папа. А я завтра позвоню, узнаю о результатах.

Повесив трубку, Эллери посмотрел на пишущую машинку. Проблема никуда не делась. Он встал и принялся расхаживать по комнате.

И тут ему улыбнулась удача — раздался звонок в дверь.

— Оставьте на столе! — крикнул Эллери. — И возьмите деньги.

Посетитель не подчинился. Шаги пересекли холл, и на сцене, где мучился великий человек, появилось новое действующее лицо. Эллери хмыкнул.

— Ты? А я думал, это посыльный с сандвичами.

Грант Эймс Третий, в безукоризненном костюме от братьев Брукс и с апломбом отпрыска привилегированной фамилии — отпрыска с миллионами, — направился прямиком к бару, где обменял принесенный с собой большой конверт на бутылку шотландского и стакан.

— Я тоже явился с доставкой, — сообщил Эймс. — И она, черт побери, куда важнее, чем какие-то сандвичи. — Он устроился на диване. — У тебя всегда классный скотч, Эллери.

— Рад, что он тебе нравится. Возьми бутылку с собой. Я работаю.

— А это, — сказал Грант, наливая себе виски, — просто невежливо. Когда узнаешь, с какой миссией я к тебе пришел, ты извинишься.

— Что за миссия?

— Доставка. Разве ты не расслышал?

— Доставка чего?

— Конверта. Того, что рядом с бутылкой джина.

Эллери повернулся в ту сторону. Грант его остановил:

— Я настаиваю, чтобы ты первым делом выпил, маэстро.

В дверь опять позвонили. На этот раз прибыли сандвичи. Эллери вышел в холл и вернулся с полным ртом.

— Почему бы тебе не заняться делом, Грант? Получить

место на какой-нибудь фабрике мороженых продуктов своего отца. Или стать лущильщиком гороха. Да все, что угодно, только оставь меня в покое. Я же тебе сказал, что мне надо работать.

— Не уходи от темы, — сказал Грант Третий. — Кстати, нет ли у тебя кошерных маринованных огурчиков? Прямо схожу с ума по кошерным огурчикам.

Эллери вручил ему банку с огурчиками и рухнул в кресло:

— Ладно, черт бы тебя побрал! Покончим с этим. Выкладывай, что там у тебя.

— Репетировали. Вчера днем в Вестчестере. Я присутствовал.

— Могу себе представить, — сказал Эллери, не скрывая зависти.

— Поплавали. Немного поиграли в теннис. На сцену почти не выходили.

— У многих есть дурная привычка работать по выходным дням.

— Твои глупости не заставят меня испытывать чувство вины, — сказал плейбой. — Я оказал тебе услугу. Конверт, полученный таинственным образом, я доставил прямо к твоим дверям. Как и было указано.

— Кем указано? — Пока Эллери так и не глянул на конверт.

— Представления не имею. Когда собрался уезжать, обнаружил его на сиденье моего «яга». Кто-то написал на конверте: «Прошу передать Эллери Квину». Предполагаю, этот кто-то испытывает к тебе такое трепетное уважение, что не смеет претендовать на личную встречу. И, кроме того, знает о нашей бессмертной дружбе.

— Чушь какая-то. Слушай, Грант, а не ты ли сам все это выдумал? Будь я проклят, если в такое время возьмусь играть с тобой в эти игры. Крайний срок буквально дышит мне в затылок. Иди лучше дурачить своих подружек?

— Вот он, этот конверт.

Грант упругим спортивным движением поднялся, взял конверт и вернулся на место.

— Прошу. Передан как полагается. Из рук в руки. Делай с ним что захочешь.

— А что, по-твоему, я должен с ним делать? — мрачно спросил Эллери.

— Понятия не имею. Это манускрипт. То есть от руки. Похоже, довольно старый. Думаю, тебе стоит прочесть.

— Значит, ты уже заглядывал?

— Счел это своей обязанностью. Может, бумага пропитана ядом. Может, там даже порнография. А ты такой брезгливый, старина. Я должен был лично все проверить.

С невольным любопытством Эллери присмотрелся к надписи на конверте.

— Почерк женский.

— Тем не менее я счел содержание вполне невинным, — продолжил Грант, нежно поглаживая свой стакан. — Невинным, но любопытным.

— Конверт стандартный, — пробормотал Эллери. — Рассчитан на объем от восьми с половиной до одиннадцати листов.

— Ей-богу, Эллери, у тебя душа бухгалтера. Почему бы тебе не вскрыть его?

Эллери отклеил клапан конверта и извлек блокнот в картонной обложке, на которой большими старомодными буквами было напечатано слово «Дневник».