Шесть братьев
Шрифт:
Дорнан выписал подзатыльник своему старшему сыну и указал на меня, избитую, окровавленную, один из моих глаз опух, а другой был подбит настолько, что не было видно, куда они меня везут.
– Мы не можем убить ее, – выплюнул Дорнан. – Она знает, где деньги.
– Какие деньги? – спросил Макси.
Дорнан вздохнул.
– Вы, мальчики, мать вашу, совсем не слушаете? Лям, который ее папаша присвоил себе из
Чад присвистнул, забросив меня в кузов фургона, словно мешок промокшей картошки.
– Это большие деньги.
Я заскулила, когда моя голова столкнулась с твердым дном.
– Так и есть, сынок, – согласился Дорнан. – Но дело не в сумме. Дело в принципе, понимаешь?
Чад кивнул.
– Ты не воруешь из собственного клуба.
– Правильно. А теперь отвези эту суку в больницу, чтобы мы могли выяснить, что, бл*ть, они сделали с моими деньгами.
– А потом?
Я дрожала, наблюдая за ними со своего места на грязном полу фургона.
Дорнан вздохнул.
– А потом мы ее прикончим.
Я поклялась не повторять ошибок отца. Но здесь, сейчас, лежа под Дорнаном, пока он наполняет меня своей яростью и горем - его старший сын мертв от моей руки и похороны всего через несколько часов - я должна задаться вопросом, что, если я иду именно по тому же пути, который привел нас к разрушению все эти годы назад.
Прохладное утро, ветер дует прямо со стороны холодного моря, заставляя пряди выбиваться из моего неряшливого хвоста. Я бегу по улице, свободная женщина в данный момент, спустившись по пожарной лестнице, мой новый найденный выход в самой задней части клуба, вероятно, давно забытый.
Ярко-розовые Найки на моих загорелых ногах резко контрастируют с серым тротуаром, когда я отбегаю от клубного дома. Мой пункт назначения всего в нескольких кварталах отсюда, в противоположном направлении от стриптиз-клуба «Va Va Voom».
Я выбираю живописный маршрут, несмотря на то, что он длиннее и уклоняется от моего пути, потому что я долгое время не жила рядом с океаном, и мне не хватало этого.
Примерно через десять минут у меня отдышка, и пряди из моего хвоста прилипают к шее. Раньше я была намного выносливей, нежели сейчас, но единственное упражнение, которое мне достается в последнее время, включает в себя отсасывание члена у Дорнана, что не совсем помогает сжигать калории.
Заброшенный судоходный двор передо мной окружен высоким забором, состоящим
Мы должны были встретиться на противоположной стороне здания кирпичного комплекса, в котором когда-то располагался офис открытой планировки. Теперь он пустует – дом для бездомных птиц, которые могут попасть внутрь через разбитые окна и гнездиться на деревянных стропилах.
Когда я поворачиваю за угол в дальнем конце здания, вижу его.
– Эллиот, – говорю я, расплываясь в улыбке.
Он ухмыляется, и мой желудок делает сальто. Прошла неделя с тех пор, как я его видела. Среди всего сумасшедшего дерьма, которое произошло после смерти Чада, я не могла в одиночку покинуть клуб больше, чем на пять минут, и тем более добраться через весь город до тату-студии Эллиота или до таксофона.
Он попивает кофе, глаза сонные, и одет он в джинсы и толстовку.
– Эй, – говорит он, небольшая пауза после сказанного слова, словно он не может решить, как ко мне обратиться.
Хорошо. Он учится.
Когда я подхожу ближе, он раскрывает свои руки, затягивая меня в медвежьи объятия. Сначала я вздрагиваю, не привыкшая к внезапному проявлению подлинной привязанности, прежде чем растаять у его груди.
Он по-братски чмокает меня в лоб и отступает назад, осматривая мою обычную одежду.
– Где твой шлюшный костюм сегодня? – спрашивает он, поднимая руки вверх, когда я приближаюсь, чтобы стукнуть его.
– Заткнись, – говорю я, ворую его кофе и делаю глоток. Жидкость черная и горькая, никаких следов сахара или молока. Я кривлюсь и возвращаю его обратно. – Чувак, это отвратительно.
Он улыбается и подмигивает мне, пока его лицо не становится серьезным.
– Я слышал о Чаде, – говорит он, глубокие и хмурые морщины растянулись у него на лбу. – Ты в порядке?
– Да, в порядке, – говорю я. – Почему бы мне не быть?
Эллиот скрещивает руки от бодрящего ветра, глядя на меня с опасением.
– Боже, я не уверен… Может, потому что ты та, кто убил его?
– Эллиот! – протестую я. – Иисус Христос.
Он пожимает плечами и делает глоток своего кофе.
– Ну, а о чем нам еще говорить? О погоде?
– Бл*ть, чертовски холодно.
– Ты никогда не ругалась, когда мы были вместе, – говорит он. – Это сексуально.
– Много чего случилось с тех пор, как ты ушел от меня, – говорю я, делая акцент на «ушел» и «меня».
– В любом случае, зачем ты хотела встретиться в этом месте? – спрашивает Эллиот, видимо, игнорируя мою не очень тонкую насмешку на то, что это он порвал со мной. Он вытягивает шею, чтобы осмотреться. – Наверняка, есть места и получше для нашего «рандеву».
Я закатываю глаза.
– Ты принес вещи, которые я просила тебя забрать?
Он вздыхает.
– Я до сих пор не уверен, как я отношусь к тому, что доставляю тебе это дерьмо, Джу... – он останавливается на середине предложения, уставившись на меня. – Еще раз, как звали твою стриптизершу?