Шесть извилин под фуражкой

Серегин Михаил Георгиевич

– Веня, сколько времени?

Кулапудов повернул голову и увидел проснувшегося Леху Пешкодралова, который, приподняв над подушкой свою взлохмаченную голову, подслеповато таращился по сторонам.

– Десять минут седьмого, – тихо ответил Веня, стараясь не разбудить товарищей.

– А где Мочила? – протирая глаза, спросил Пешкодралов.

– Не знаю, сам удивляюсь. Мочила-то ведь никогда не опаздывал, – пожал плечами Кулапудов.

– Это точно, – согласился Леха, усаживаясь на кровати и сладко потягиваясь.

– Я

вот думаю, может, с ним случилось что, а?

– Нет, с Мочиловым случиться ничего не может, – отрицательно покачал головой Леха. – Он слишком правильный.

– Думаешь? – с сомнением отозвался Веня.

– Уверен, – кивнул Пешкодралов и, прислушавшись, добавил: – А вот, кажется, и он.

За дверью действительно послышались чьи-то шаги, а через минуту дверь комнаты открылась, и в нее вошел старший лейтенант Ворохватов. При одном взгляде на него Веня и Леха чуть с кроватей не попадали. Мало того что Иван Арнольдович был взъерошен, взбешен и сыпал проклятиями, так у него еще и на лбу красовалась огромная шишка.

– Ну и где он?! – взревел Ворохватов, дико вращая глазами.

– Кто? – в один голос спросили Веня и Леха.

– Мочилов.

– А мы сами не знаем, – попытался объяснить Веня. – Мы тоже удивлены, что его до сих пор нет, ведь сегодня торжественное построение.

– Вот именно! – снова зарычал Иван Арнольдович. – И как прикажете это понимать?

– Никак, – глуповато улыбнулся Пешкодралов. – Мы и права-то не имеем вам приказывать.

– Молчать, курсант Пешкодралов! – совсем вышел из себя Ворохватов. – Прекратите паясничать!

Естественно, что такие крики не могли не разбудить остальных курсантов. Они поочередно открывали глаза и с удивлением таращились на разворачивающуюся сцену. А Ворохватов тем временем все больше расходился.

– Кто из вас последним вчера видел капитана Мочилова? – спросил он.

– Я, – тихо отозвался Федя, которому не позволяла лгать врожденная честность.

– И я, – добавил Антон Утконесов.

– Я тоже видел, – присоединился Андрей.

– Так, и где вы его видели? – повернулся ко всем троим Иван Арнольдович.

– Возле учебного корпуса, – снова не стал врать Ганга. – Он как раз домой направлялся.

– А с кем вы его видели? – не отставал старший лейтенант.

– С Са… – начал было честный Федя, но Антон его перебил:

– Совершенно одного.

– Та-ак, – протянул Ворохватов. – Понятненько. Ну, это мы еще разберемся, один он был или не один.

– А почему вы так за него волнуетесь? – поинтересовался Сашка Дирол, который проснулся позже всех, но быстрее всех вник в суть разгорающегося конфликта.

– Почему волнуюсь?! Да потому что вчера Мочилов был явно не один. Он вместе с Садюкиным и Смурным пил водку в учительской, да еще и мне потом бутылку подсунули.

– Откуда вы это узнали? – опешил Федя.

– А, Смурной раскололся, – махнул рукой Ворохватов. – Им еще за это влетит, но сейчас я не потому волнуюсь.

– А почему? – заинтересовался Пешкодралов.

– Да потому, что через два с половиной часа, как вы знаете, начнется торжественное построение, а вашего Мочилова я нигде не могу найти. Как сквозь землю провалился, честное слово. А ведь у него в папке осталась моя торжественная речь и не только моя, но и товарища Садюкина. Как же я теперь говорить-то буду? – Теперь уже Ворохватов не кричал, а просто жаловался, как маленький.

Наступила долгая пауза, во время которой в сердцах всех без исключения курсантов происходила серьезная борьба. С одной стороны они были рады, что с Ворохватовым случилась неприятность, потому что, честно говоря, Ивана Арнольдовича они не очень-то любили. Но с другой – Ворохватова было жалко, ведь ему предстояло выступать не только перед курсантами, но и перед многочисленными гостями. К тому же от его выступления зависела репутация школы милиции, а уж это действительно было святым.

– А хотите, мы вам поможем речь написать? – наконец предложил добрый Федя.

– А вы разве умеете? – недоверчиво посмотрел на него Ворохватов.

– А вы нам приблизительно расскажете, о чем нужно писать, а мы все сделаем, – подхватил идею Ганги Веня.

– Да я… – неожиданно замялся Ворохватов. – В общем, мне эту речь жена написала, у нее такие вещи всегда хорошо получались.

– А вот это уже плохо, – сочувственно покачал головой Кулапудов. – Ну, вы хоть приблизительно помните, о чем там говорилось.

Ворохватов надолго задумался, а потом произнес:

– Кажется, что-то о нравственности, морали и о том, как помогает наша школа все это поддерживать.

– Понятно, – обрадовался Веня. – Вот из этого и будем исходить. Через час мы вам, Иван Арнольдович, эту речь подготовим. А вы пока попробуйте все же Глеба Ефимовича разыскать.

– Смотрите у меня, – погрозил пальцем Ворохватов и вышел из комнаты.

– Федя, куда же Мочилов-то подевался? – подскочил к Ганге Антон Утконесов, едва за Ворохватовым закрылась дверь.

– Не знаю, – расстроено протянул Федя. – Говорил же я вчера, надо его до дома проводить.

– Это вы о чем? – вклинился в разговор Веня, подозрительно глядя на друзей.

Феде ничего другого не оставалось, кроме как рассказать о вчерашнем праздновании дня рождения капитана Мочилова.

– Ну вы даете, ребята, – восхищенно протянул Кулапудов, когда Ганга закончил свой рассказ. – Самому Ворохватову штукатуркой в лоб залепить – это вам не пирожки трескать. То-то я смотрю, у него шишка во весь лоб.

– Ага, тебе смешно, а нам не очень, – надулся Федя. – Да еще и Мочила куда-то запропастился.