Шесть рассказов про келаря Валериана и его хлопотное послушание
Шрифт:
Братия застучали ложками, а инок подошёл к аналою и начал читать. Голос у него был громкий, звучный, читал он разборчиво. Только чтение сегодня никак не клеилось. На ровном месте ошибки получались, да ошибки какие-то несуразные.
Так, в одном отрывке говорилось о священнике, которого вызвали к Владыке. И вот у отца Валериана прочиталось:
— «Он без пр о волочек направился в еписк о пию».
Отец Савватий покашлял, и смущённый отец
— «Он без провол о чек направился в епископ и ю».
Стал читать дальше и через пару строк прочёл:
— … И тогда сказал старец своё наставление ученикам «Лен и тесь, братия, лен и тесь!»
Стук ложек прекратился. Братия удивлённо подняли головы от тарелок. Игумен Савватий опустил ложку на стол и пронзительным взглядом, в котором можно было прочитать любовь и укор одновременно, пристально посмотрел на инока. И только отец Захария не удивился, а улыбнулся в бороду.
Отец Валериан смутился и попытался поправиться. Прочитал предложение снова.
И снова у него вышло:
— «Лен и тесь, братия, лен и тесь!»
Послышались сдержанные покашливания — это братия пыталась удержаться от смеха. Отец Валериан покраснел, откашлялся и прочитал в третий раз:
— «Лен и тесь, братия, лен и тесь!»
Сам испугался и, будто вспомнив что-то, с отчаянием сказал:
— Отец Захария, прости меня! Батюшка, отец Савватий, прости меня! Братия, простите!
Братия затихла, отец Савватий выжидательно посмотрел на чтеца, а старенький схимник, улыбнувшись по-отечески, кивнул седой головой.
И отец Валериан наконец прочитал правильно:
— Тогда сказал старец своё наставление ученикам «Л е нитесь, братия, л е нитесь!
Так нельзя! На скуку жалуетесь… Скука унынию внука, а лености дочь. Чтобы отогнать её прочь, в деле потрудись, в молитве не ленись, тогда и скука пройдет, и усердие придет. А если к сему терпения и смирения прибавишь, то от многих зол себя избавишь».
Инок облегчённо вздохнул и продолжил чтение дальше. Снова негромко застучали ложки в тишине. В трапезной было уютно, в большой печке потрескивали дрова, а за окном всё шёл и шёл снег.
В монастыре количество трудников менялось в зависимости от времени года.
Летом трудников было больше: хорошо в тёплую пору на свежем воздухе поработать, в реке после послушания искупаться. А зимой трудников обычно оставалось меньше.
И вот как-то, дело к лету шло, и трудники уже заполнили всю монастырскую гостиницу, отец Савватий благословил келарю, отцу Валериану, трёх работников в помощь: перебрать картошку прошлогоднюю, почистить овощной подвал.
Заходит отец Валериан в келью монастырской гостиницы, а там как раз три трудника сидят, чаи гоняют.
— Отец Валериан, посиди с нами! Мы вот тут про национальные особенности спорим!
— Это как?
— Да вот: какая нация самая умная?
— Какая самая умная — это я не знаю, а вот самая хитрая — хохлы! Был у меня друг, парень отличный, но вот — хи-и-трый!
Тут один трудник и говорит мрачно:
— Так — та-а-к! А я между прочим, Беленко!
Второй угрюмо в разговор вступает:
— А я — Дмитриенко!
Поднимается третий, ростом под потолок:
— А я Самойленко! Вот и познако-о-мились!
Попятился отец Валериан к выходу.
— Отец Валериан, чего приходил-то?
— Да так я, мимо шёл…
Через полчаса игумен Савватий, проходя мимо трапезной, заглянул в подвал: там, в одиночестве отец Валериан перебирал картошку и грустно пел:
— Розпрягайтэ, хлопци, коней, та лягайте спочивать…
Отец Валериан, кроме своего послушания келаря, занимался обычно и заготовкой на зиму: закатывал банки с огурцами и помидорами, выращенными заботливо в монастырской теплице. Помидоры во рту таяли, огурчики хрустящие в пост шли на ура. Братия утешалась, и самому отцу Валериану это послушание было по душе: читаешь себе молитву и с любовью баночки закатываешь — как будто немного лета с собой в зиму берёшь.
Вот и сегодня собирался инок закатать несколько банок на зиму. Горела лампадка перед иконами, на кухне и в трапезной было пусто, чисто и уютно. Отец Валериан не спеша, с молитвой, чистил лук и чеснок, помытые огурцы ждали своего часа, когда зазвонил старый телефон, стоящий на холодильнике. Игумен Савватий пробасил:
— Отец Валериан, ты как раз в трапезной, такое дело, нужно картошку на зиму пожарить. День-то сегодня постный. Ты прямо сейчас пожарь.
И трубку положил. Отец Валериан задумался. Огурцы на зиму солил, помидоры на зиму закатывал. Картошку на зиму не жарил… И при чём тут постный день?
Призадумался инок крепко. В трапезную забежал послушник Дионисий, протянул шланг, собрался воду качать в большой бак из колодца. Спросить — не спросить? У послушника спрашивать — годится ли иноку? Отец Валериан смирился и, смущаясь, спросил:
— Брат Дионисий, на зиму картошку нужно пожарить. Ты никогда не жарил? Как-то по-особенному нужно, наверное, жарить?