Шесть спичек
Шрифт:
Инспектор спросил:
— А не ведет нейтринная акупунктура к поражению психики?
— Нет, — ответил директор. — Комлин утверждает, что не ведет.
Инспектор откинулся на спинку кресла и стал глядеть в матово-белый потолок.
Директор сказал негромко:
— Горчинский уже не сможет работать сегодня. Напрасно вы так…
— Нет, — возразил инспектор. — Не напрасно. И простите, товарищ Леман, вы меня удивляете. Сколько, по-вашему, у нормального человека может быть лысин? И эти шрамы на руках… Досто-ойный ученичок Комлина.
— Люди любят свое дело, —
Несколько секунд инспектор молча глядел на директора.
— Плохо они его любят, — сказал он, — по старинке, товарищ Леман. И вы их, этих людей, плохо любите. Мы богаты. Самая богатая страна в мире. Мы даем вам любую аппаратуру, любых подопытных животных, в любом количестве. Работайте, исследуйте, экспериментируйте… Так почему же вы так легкомысленно транжирите людей? Кто вам позволил так относиться к человеческой жизни?
— Я…
— Когда, наконец, прекратится это безобразие?
— Это первый случай в нашем институте, — сердито сказал директор.
Инспектор покачал головой.
— В вашем институте… А в других институтах? А на предприятиях? Комлин — это восьмой случай за последние полгода. Варварство! Варварский героизм! Лезут в автоматические ракеты, в автобатискафы, в реакторы на критических режимах… — он с трудом усмехнулся. — Ищут кратчайшего пути к истине, к победе над природой. И нередко гибнут. И вот ваш Комлин — восьмой. Разве это допустимо, профессор Леман?
Директор упрямо насупился.
— Бывают обстоятельства, когда это неизбежно. Вспомните о врачах, прививавших себе холеру и чуму.
— Эти мне исторические аналогии… Вспомните, в какое время мы живем!
Они помолчали. Близился вечер, в дальних от окон углах кабинета росли прозрачные серые тени.
— Между прочим, — сказал вдруг директор, не глядя на собеседника, — я распорядился вскрыть сейф Комлина. Мне принесли его рабочие записи. Думаю, вам тоже будет интересно ознакомиться с ними.
— Разумеется, — сказал инспектор.
— Только, — директор слабо улыбнулся, — в них слишком много… м-м… специального. Я мельком проглядел кое-что, и боюсь, вам будет трудно. Я возьму их на сегодняшний вечер к себе и, если хотите, попытаюсь составить для вас конспект…
Инспектор откровенно обрадовался.
— Только не возлагайте на меня больших надежд, — поспешно предупредил директор. — Эти нейтринные иглы… Это было для всех как гром средь ясного неба. Никто и представить себе не мог чего-ибо подобного. Комлин здесь пионер, первый в мире. Так что это может оказаться не под силу и мне.
Директор ушел.
Может быть, записи Комлина помогут. Инспектору очень хотелось, чтобы они помогли. Он представил себе Комлина с обоймой нейтринных присосков на голом черепе, взвешивающего склеенные спички. Нет, это не акупунктура. Это что-то совсем новое, и Комлин, видимо, сам не верил себе, если проводил такие страшные опыты над собой, таясь от товарищей.
Славное время, хорошее время! Четвертое поколение коммунистов — смелые, самоотверженные люди. Они по-прежнему неспособны беречь себя, напротив, они с каждым годом все смелее идут в огонь, и требуются огромные усилия, чтобы расходовать этот океан энтузиазма с максимальным эффектом. Не по трупам своих лучших представителей, а по следам могучих машин и точнейших приборов должно идти человечество к господству над природой. И не только потому, что живые могут сделать много больше, чем сделали мертвые, но и потому, что самое драгоценное в мире — это Человек.
Инспектор тяжело поднялся и побрел к двери. Передвигался он без торопливости. Это, во-первых, было у него в крови; во-вторых, сказывался возраст, а в третьих — нога.
— Ноют старые раны, — бормотал он себе под нос, когда ковылял через пустую приемную директора, сильно припадая на правую ногу.
3
Ранним утром следующего дня, как раз в тот час, когда врачи, так и не сумевшие разобраться в причинах заболевания, с радостью отметили, что к больному Комлину возвращается речь, — именно в этот час Рыбников и Леман снова сидели в директорском кабинете за огромным пустым столом. Инспектор держал на коленях блокнот, перед директором лежала пачка бумаг: записки, диаграммы, чертежи, рисунки — рабочие записи Андрея Андреевича Комлина.
Директор говорил быстро, иногда бессвязно, уставившись покрасневшими от бессонной ночи глазами куда-то сквозь инспектора, иногда останавливаясь, словно прислушиваясь с изумлением к собственным словам. Инспектор слушал, и последовательность и связь событий становились для него все более понятны. Вот что он узнал.
Облучением мозга нейтринными пучками Комлин занялся не случайно. Во-первых, этот вопрос был совершенно неясен. Методика получения пучков нейтрино «практической» плотности была разработана совсем недавно, и, получив нейтринный генератор, Комлин решил немедленно опробовать его.
Во-вторых, Комлин многого ждал от этих опытов. Излучения высоких энергий (нуклоны, электроны, гамма-лучи) нарушают молекулярную и внутриядерную структуру белков мозга. Они разрушают мозг. Они неспособны давать каких-либо изменений в организме, кроме патологических. Эксперимент подтверждает это. Другое дело нейтрино, крохотная нейтральная частичка без массы покоя. Комлин рассчитывал, что воздействие нейтрино не вызовет ни взрывных процессов, ни молекулярной перестройки, что нейтрино будет вызывать в ядрах мозговых белков умеренное возбуждение, будет усиливать ядерные поля и, быть может, вызовет в мозговом веществе совершенно новые, неизвестные еще науке силовые поля. Как оказалось, все предположения Комлина блестяще подтвердились.
— Я понял в записях далеко не все, — прервал себя директор, — а кое-чему просто не мог поверить. Поэтому я расскажу лишь о самом главном и о том, что может пролить свет на таинственную историю с фокусами. Хотя это тоже достаточно невероятно.
Начав опыты над животными, Комлин сразу же натолкнулся на идею нейтринной акупунктуры. Подопытная обезьяна поранила лапу. Рана затянулась и зажила необыкновенно быстро. Так же быстро исчезли у нее из легких темные пятна — следы туберкулеза, столь обычного для обезьян, живущих в умеренном климате.