Шестая жена короля Генриха VIII
Шрифт:
Ф. Мюльбах
Шестая жена короля Генриха VIII
Ф. Мюльбах
Шестая жена короля Генриха VIII
ПРЕДИСЛОВИЕ
Шестнадцатый век в истории Европы всегда будет считаться одним из самых ярких и характерных. В пору мрачного миросозерцания средневековых схоластов, рядом с людьми, проповедовавшими умервщление плоти, в передовой части образованных людей, главным образом в Италии, под влиянием изучения древних классиков зародилось новое движение, которое захватило вскоре всю Европу. Это движение, известное под именем эпохи Возрождения, перевернуло и коренным
Прежде всего это новое духовное движение из Италии перекинулось во Францию. Французские войска три раза спускались с высот Альп в долины Италии и, пораженные высокой культурой, великими произведениями искусств и наук, каждый раз частицу этой культуры, этой утонченной образованности уносили с собой, пока после битвы при Павии, где погиб весь цвет французского рыцарства, а сам король Франциск был взят в плен, эти набеги на Италию не прекратились.
В Англию идеи Возрождения стали проникать несколько позже и своего полного расцвета достигли только в эпоху царствования Елизаветы, в конце же царствования Генриха VIII, т.е. в середине XVI века, когда развертывается действие нашего романа, в государстве зародилась религиозная смута, главным виновником которой был сам Генрих VIII.
В юности Генрих, как младший сын Генриха VII, готовился посвятить себя духовной карьере и получил тщательное, разностороннее образование. Но после смерти своего брата Артуpa он занял престол и женился на Екатерине Арагонской, дочери испанского короля Фердинанда.
Отличаясь необузданной чувственностью и распущенностью, Генрих VIII решил развестись с Екатериной, чтобы жениться на Анне Болейн. Анна, дочь графа Томаса Болейна, долгое время жила во Франции и, вернувшись шестнадцати лет в Лондон, покорила сердце короля. Когда папа на просьбу Генриха о разводе ответил отказом, король апеллировал к университетам, затем созвал парламент, который главным образом стал заниматься всяческими притеснениями духовенства, урезывая его права. В 1533 году Генрих VIII женился на Анне, а суд епископов в Кентербери объявил брак короля с Екатериной Арагонской недействительным. Тогда же «Актом о верховенстве» власть папы в Англии была уничтожена, а Генрих был объявлен верховным главою английской церкви. Этот разрыв явился первым шагом к реформации в Англии. В народе уже давно появились проповедники реформации, приобретавшие все более и более последователей нового учения. Но сам Генрих VIII, отрекшись от Рима, все же не переходил на сторону реформации и своей нерешительностью породил раздоры не только в народе, но и при дворе, где образовались две враждебные партии – протестантская и консервативная. Во главе католиков стояли герцог Норфольк и Гардинер, епископ винчестерский, а вождями протестантской партии были епископ кентерберийский Кранмер и граф Гертфорд, дядя юного Эдуарда. Между этими партиями все время шла ожесточенная борьба за преимущество влиять на короля. Соответственно тому, чья партия побеждала, королем издавались приказы и акты то в пользу протестантов, то в пользу католиков. Борьба длилась все время царствования Генриха VIII и кончилась победою протестантов, но уже после вступления на престол королевы Елизаветы. Наш роман захватывает время наибольшего разгара этой борьбы и рассказывает историю шестого брака Генриха VIII, причем пред читателями проходит в одной из глав история всех предшествующих браков этого крайнего женолюбца, который вполне справедливо может быть назван легендарным именем «Синяя борода».
Часть первая
I
ВЫБОР ДУХОВНИКА
Это было в 1543 году. Английский король Генрих VIII снова стал самым счастливым, самым достойным зависти человеком во всем королевстве, так как сегодня он снова женился, а Екатерина Парр, молодая вдова барона Лэтимера, имела опасное счастье быть избранной шестой женой короля.
Разумеется, для вдовы незначительного барона было большой честью и громадной гордостью счастье стать законной супругой английского короля и возложить на свою главу королевскую корону. Тем не менее сердце Екатерины Парр сжимала какая-то смутная тревога, ее щеки были бледны и холодны, а сурово стиснутые губы едва-едва смогли разжаться пред алтарем, чтобы вымолвить налагающее брачные цепи «да».
Наконец священная церемония окончилась, и обе высшие духовные особы – Гардинер, епископ винчестерский, и Кранмер, епископ кентерберийский, повели, как того требовал придворный этикет, новобрачных в их покои, чтобы еще раз благословить их и помолиться вместе с ними до того, как начнется официальное празднование.
Как ни была бледна и взволнованна Екатерина, она все-таки проделала все необходимые церемонии с истинно королевской осанкой и достоинстом, и, когда она твердым шагом и с гордо поднятой головой шествовала между обоими епископами через роскошно убранные комнаты, никто не мог бы заподозрить, какие мрачные предчувствия трепетали в ее душе.
Вместе со своими спутниками и в сопровождении своей новой свиты она прошла через роскошные приемные комнаты и вступила во внутренние покои. Здесь, следуя этикету того времени, Екатерина должна была отпустить придворную свиту, так как в личные комнаты королевы могли проследовать только оба епископа и фрейлины. Но и оба епископа не смели пройти далее приемной королевы. Король подписал весь церемониал сегодняшнего дня, и тот, кто хотя бы на йоту осмелился отступить от его предписаний, был бы объявлен государственным преступником и поплатился бы за это, может быть, даже и жизнью.
Поэтому Екатерина с усталой улыбкой обратилась к обоим епископам и попросила их обождать здесь, пока она не позовет их. Затем она кивнула своим фрейлинам и проследовала в их сопровождении в уборную.
Епископы остались наедине в приемной, и казалось, что это было одинаково неприятно им обоим, так как лбы их покрылись густой сетью недовольных морщин; словно по взаимному уговору, они разошлись в противоположные углы комнаты.
Наступила продолжительная пауза. Не слышно было ни единого звука, кроме тиканья больших дорогих часов, стоявших на камине, да еще с улицы время от времени доносились отдаленные возгласы восторженных толп, шумящими потоками стекавшихся со всех сторон к дворцу.
Гардинер подошел к окну и с какой-то странной, мрачной улыбкой посматривал на облака, которые с бешеной скоростью мчались по небу, гонимые бурным ветром.
Кранмер стоял у стены и в печальном раздумье смотрел на портрет Генриха Восьмого, писанный мастерской рукой Гольбей-на. И когда он смотрел на эту фигуру, выражавшую бездну истинно королевского величия и жестокости, когда вглядывался в эти глаза, смотревшие с мрачной строгостью, в эти губы, которые улыбались в одно и то же время и приветливо, и грозно, его охватило глубокое сочувствие к молодой женщине, которую он сегодня благословил на… блестящее несчастье. Он вспомнил, как ему пришлось уже вести к брачному алтарю и благословлять супружество двух прежних жен короля, а потом сопутствовать им обеим, когда они всходили на ступени эшафота.
Как легко могла подпасть достойная всякого сочувствия юная супруга короля такой же мрачной участи; как легко могла Екатерина Парр, подобно Анне Болейн и Екатерине Говард, заплатить за краткие часы блеска позорной смертью!… Достаточно одного неосторожного слова, взгляда, улыбки – и она погибнет, так как подозрительность короля была безгранична и его жестокость не находила достойного наказания для того, кем он считал себя оскорбленным.
Вот какие мысли занимали епископа Кранмера. Они смягчили его и расправили на лбу суровые складки.
Теперь он уже сам улыбнулся тому неудовольствию, которое испытал незадолго пред этим, и сам упрекал себя в легкомысленном отношении к святости своего призвания, так как не выказал никакой готовности пойти навстречу своему врагу с попыткой примирения.
Кранмер знал очень хорошо, что Гардинер был его врагом; последний достаточно часто доказывал ему это своими поступками, хотя на словах и старался выказать расположение.
Но если Гардинер даже и ненавидел его, то из этого не следовало, что он, Кранмер, должен отвечать ему такой же ненавистью, что, презрев заветы своего высокого призвания, он имеет право назвать своим врагом того, кого должен был бы любить и почитать, как собрата.