Шестеро

Липатов Виль Владимирович

Насилу догнал, – говорит хозяин и протягивает руки трактористам по очереди. – Насилу догнал… – Он не находит больше слов и снимает с себя тяжелую котомку, роется в ней, склонив лицо.

– След-то видать, а, Илья? – спрашивает Свирин.

– Немного видать местами… Жинка вот тут гостинцев прислала…

– Ура! – вдруг кричит Калимбеков и бросается к хозяину, раскрыв руки, и за ним бросаются все, кричат что-то непонятное.

Калимбеков достает

из котомки хлеб, мясо, сало, сахар, раскладывает все это на тулупе, а хозяин рассказывает о том, что прошедшей ночью колхозный радист принял телеграмму из Томска. Слышимость была плохая, радист напутал, но в правлении разобрались, что к чему, – комбинат искал пропавшие тракторы. Вчера утром над деревней появился самолет, долго кружил, но сесть не смог и сбросил вымпел: в записке комбинат просил направить людей на поиски трактористов.

Сашка слушает хозяина и вспоминает начальника отдела кадров, сердитого, большого человека, и представляет, как тяжелыми шагами ходит начальник отдела кадров по кабинету, как снимает телефонную трубку, говорит самому главному летчику: «Где тракторы? Вы несете за них персональную ответственность!»

– Я, так сказать, пошел первым, – продолжает рассказывать хозяин. – К вечеру подойдут еще… Я им вешки ставил.

И трактористы снова, как тогда, в гостях, .ощутили чувство покоя, простой, понятной радости. Легко и приятно видеть сдержанную улыбку хозяина, слушать его речь, следить за умными, ловкими движениями. Все, что ни делает, все, что ни говорит этот человек, полно особого значения, особого смысла. Много километров прошел через метель хозяин, согнувшись, в кромешной мгле, но он весел, спокоен. Все хорошо, все правильно – вот смысл каждого слова хозяина, каждого его движения. Пурга? Ну и что? Бывает дождь, жара, холод… Как может быть иначе? Заметает тракторы? И это может быть.

Сладок деревенский пшеничный хлеб, мясо покрыто нежной жирной пленкой. Сашка ест и не может наесться. Калимбеков не сводит глаз с хозяина, радостно щурится. Праздник наступил на водоразделе между Чулымом и Кетью. И ничего, что злится пурга, метет снег: идут по тайге пятеро на выручку, где-то в сером небе кружит самолет, а в эфире надрываются голоса радистов, судорожно бегут точки и тире.

Праздник на водоразделе. Смотрят удивленно трактористы на небо: что делается? Тучи уходят ввысь, снег падает крупными хлопьями, ветер слабеет: на южном крае горизонта на секунду открывается голубое пятнышко, как заплатка на серой холстине неба.

– Вроде бы разъяснивает, – говорит Свирин, прихлебывая

из кружки чай. – С утра я ждал этого, не вышло…

– Бывает, – отвечает хозяин. – Я тоже ждал… Ничего, отроем… Километров шесть чистого места осталось. Думаю, за день пройдем.

– Ну, друзья-товарищи, за работу, – говорит Свирин, когда с едой покончено.

И они снова роют снег. Так же трудно им, как и раньше, так же по пять-шесть метров проходят машины и останавливаются, но все по-другому, и вовсе не потому, что небо голубело в просветах, что стало теплее, – праздник на водоразделе!

Часов в пять вечера в небе послышались звуки мотора. Из-за тайги почти на бреющем полете вынырнул самолет, промелькнул над трактористами, оглушив их.

– Тот самый, – сказал хозяин. – Сейчас вернется…

Самолет шел на этот раз выше; сделав несколько кругов над машинами, он нырнул вниз, и от зеленого корпуса отделился яркий маленький комочек.

– Вымпел! – крикнул Свирин. – Сашка, беги! Сашка бросился к падающему комочку. Появление

самолета, падение вымпела точно из давно читанного романа, героического и увлекательного. Он схватил вымпел, разглядывая его, и бегом вернулся к трактористам, которые стояли, задрав головы, – самолет опять уходил на север. Развернули записку. На ней неровные, прыгающие буквы, написанные чернильным карандашом: «Сесть можно, но трудно. Если нужна помощь, ложитесь на снег буквой Н, если нет – буквой П. Колхозники километрах в трех от вас». И приписка автоматической ручкой: «Держитесь, ребята! Скоробогатов». Это начальник отдела кадров – он в самолете.

– Давай, друзья-товарищи, ложись буквой П – заторопился Свирин.

Трактористы выбежали на чистое место и стали ложиться на снег. Свирин командовал. Легли так: братья Захаренко и Сашка – одна сторона буквы, Калимбеков, Гулин и Свирин – другая сторона, верх – хозяин. Лежали на спине, наблюдая за тем, как самолет вернулся опять, пронесся низко над ними и покачал крыльями: до свиданья, товарищи!

Скрылся самолет, ушел на юг. И еще несколько секунд лежат на снегу трактористы, глядя в прояснившееся небо.

Лежат трактористы буквой П. Это значит, что на водоразделе между Чулымом и Кетью все в порядке.

Их было шестеро. Они впервые увидели друг друга за час до того, как три дизельных трактора С-80 двинулись в далекий путь на север. Среди них были татарин, два украинца, трое русских; одному из них, Сашке Замятину, было семнадцать лет, он только начинал жить.