Шестиклассники
Шрифт:
Он недоверчиво покосился:
— А кто же?
— Это другой вопрос! Только не я. Я, если понадобится, по закоулкам скрываться не буду, а приду к вам прямо и всё твоей матери выскажу!
— Ну, ну, — предостерег Галкин, видно опасаясь, как бы она в самом деле не надумала прийти к ним и всё высказать. И, помолчав, добавил: — Ладно уж, не бойся, не наподдам.
— А я и не боюсь! — ответила Аня.
Он ещё раз покосился, но уже не сердито, а с добродушным любопытством:
— Ишь ты, какая храбрая!
Глава 18. Кто
Едва прозвенел звонок на шестой урок, ребята расселись на своих местах, ожидая Таисию Николаевну. Они были уверены, что классная руководительница продолжит разговор о происшествии на ботанике.
Действительно, она начала с вопроса о голубе.
Она пришла в класс вместе с Володей. Вожатый сел на последнюю парту, а учительница встала у столика, вынула из портфеля тетрадку с коричневыми корочками и спросила:
— Ну-с, кого же нам все-таки винить за сегодняшний случай на ботанике? Кто в конце концов виноват?
Выражая общее мнение, негромко ответил Зайцев:
— Лядов виноват.
— Лядов, — повторила учительница.
— Ну да! Он принёс голубя, — осмелев, погромче сказал Зайцев.
— И всегда шумит на уроках, — добавила Ляля Комарова.
— И убегал сколько раз!
— Так, — ответила Таисия Николаевна. — Значит, судя по вашим репликам, вам не нравится, как Лядов ведет себя?
— А что хорошего? — послышались голоса. — Ясно!
— Почему же вы не спросите, как он додумался сделать то, что сделал сегодня?
— Да разве скажет!
— А вы попробуйте!
— Говори, Лядов! — через весь класс крикнул Кузеванов.
— Встань хоть! Тебя спрашивают! — опять раздались голоса.
Лядов лениво встал.
— Что говорить-то?
И отвернулся к окну.
— Сюда гляди, сюда — потребовала Ляля Комарова. — Сумел сделать, умей и отвечать!
— Вот ещё пристали! — усмехнулся Лядов.
— Пристали? — подскочила Ляля. — Да он издевается, Таисия Николаевна! Его как человека просят…
Со всех сторон прорвалось возмущение:
— Не понимает он по-человечески!
— Всем учителям грубит…
— И девочек за косы…
— Распоясался! Давно приструнить пора!
Нахохлившись, Лядов оглядел разбушевавшийся класс. Он ещё пытался делать вид, будто ребячий напор его мало волнует, но узкие глазки забегали растерянно и ядовитая усмешка сменилась жалкой гримасой. Всегда самоуверенно-наглый, он теперь показался Ане испуганным и бессильным повредить классу. Должно быть, эту силу перед Лядовым почувствовали многие, потому что, постепенно успокаиваясь, продолжали строго глядеть на него, и он стоял перед всеми словно обезоруженный.
А учительница, помолчав, спросила:
— Видишь, Лядов? Такой, как сейчас, ты ни у кого сочувствия не вызываешь!
Раздался чей-то голос:
— Пусть всё-таки скажет, почему голубя притащил?
— А я хотела бы, — заметила Таисия Николаевна, — задать теперь этот вопрос всем!
— Да откуда мы знаем? — удивились ребята. — Мало ли для чего понадобился ему голубь!
— Дело не в голубе, — возразила Таисия Николаевна.
И заговорила о том, что Лядов с одинаковым успехом мог принести в класс любую птицу, любого зверя. Он решился на такой поступок потому, что жить в классе ему очень привольно. Вот сейчас впервые ребята потребовали от него отчёта («Да и то по моей указке», — добавила Таисия Николаевна), а до сих пор он вообще творил всё, что хотел, и никто ему ничего не говорил, все мирились с его поведением, и он привык быть безнаказанным. Разве сегодняшний случай на ботанике исключение?
Аня сидела, не шевелясь, не глядя на учительницу. Было стыдно смотреть на Таисию Николаевну. Ведь в самом деле, сегодняшний случай на ботанике совсем не исключение. Конечно, не каждый день порхает по классу живой голубь. Но разве лучше, когда поминутно взлетают бумажные?
— А как вы учитесь? — продолжала Таисия Николаевна. — Я подвела итог вашей успеваемости за две недели и ужаснулась: в классе восемнадцать двоечников!
Аня тоже ужаснулась: восемнадцать!
Почти каждый день на уроках то один, то другой ученик получал плохую отметку. Но в общей массе отметок, где были и четверки и пятерки, двойки не казались такими страшными. И вдруг — восемнадцать неуспевающих! Это из тридцати-то семи человек! Другими словами, каждый второй ученик — двоечник. Хоть по одной двойке, да имеет! А есть ещё и такие, например Галкин или опять же этот Лядов, у которых и по две двойки!
— Это сплошной позор! — потрясла Таисия Николаевна коричневой тетрадкой, и белые странички зашелестели, словно тоже укоряюще зашептали: «Позор! Позор!» — Не знаю, как и разговаривать теперь с вашими родителями. Решила созвать родительское собрание, но ведь с такими показателями только краснеть за вас!
— И особенно за пионеров! — воскликнул Володя.
Он поднялся с последней парты, прошёл к преподавательскому столику и тоже начал говорить, заявив, что крайне удивлён, почему шестиклассники не ладят с Варварой Самсоновной.
— Не понимаю! У нас она одна из лучших преподавателей, а вы… Лучше бы не шумели на уроках попусту, а узнали как следует, что за человек. Не младенцы, могли бы до этого додуматься и сами. А теперь, как видно придётся мне знакомить вас с Варварой Самсоновной…
Аня не поняла, как можно знакомить их с учительницей, которую они знают второй год. Но Володя уже сел на место, и снова заговорила Таисия Николаевна:
— Мы затеяли с вами много хороших дел, но всему грош цена, если забывать о главном. Звеньям-то надо заботиться об учебе!
— А Лядов не пионер! — выкрикнул Шереметьев.
— Ну так возьми его в свое звено!
— Из-за него первого места никогда не завоюешь!
— Вот как ты рассуждаешь! — подхватила учительница, повернувшись к Диме. — А что, если и я приду к директору и скажу: «Хочу занять первое место с шестым «Б» по школе, только без отстающих — с ними не завоюешь!» Думаю, директор спросит: «А вы, Таисия Николаевна, попробовали сделать класс хорошим с этими учениками?» Что я отвечу? Пусть, мол, с теми, кто похуже, другие возятся? Один наш ученик так и сказал: «Возятся!» А ведь это не по-товарищески! И коллектив существует не только для развлечений. Вот и давайте вместе решать, чтоб в нашем классе не повторялись истории вроде сегодняшней на ботанике. Кто хочет взять слово?