Шестое правило волшебника, или Вера Падших
Шрифт:
Единственным ответом был стон ветра между домами.
– Делайте, что я велю, или умрете. Ждать я не намерена.
Здоровенные мужики, отлично зная Никки, мгновенно приняли решение и бросились на своего командира. Тот сумел достать меч. Кадар Кардиф не был новичком в бою. Сражаясь, он выкрикивал приказы. Не один воин пал в этой схватке. Другие вскрикивали, получив ранение. Наконец солдаты исхитрились со спины блокировать его руку с мечом. На командира набросились всем скопом, разоружили, повалили и обездвижили.
– Ты соображаешь,
Никки подошла ближе. Солдаты скрутили коммандеру руки за спиной. Она поглядела в его бешеные глаза.
– Как, коммандер! Я следую вашему приказу.
– Да что ты несешь?!
Она скорбно улыбнулась – только потому, что знала: это взбесит его еще сильнее.
– Что вы хотите с ним сделать? – спросил какой-то солдат.
– Не бейте его, я хочу, чтобы он был в полном сознании. Разденьте его и привяжите к шесту.
– Шесту? Какому шесту?
– Тому, где висели свиньи, которых вы слопали.
Никки щелкнула пальцами, и солдаты принялись стаскивать со своего командира одежду. Когда Кардифа раздели, она окинула его равнодушным взглядом. Амуницию и оружие мгновенно растащили те самые солдаты, которыми он командовал столько лет. Кряхтя от усилий, они привязали отчаянно сопротивляющегося, голого, волосатого офицера спиной к шесту.
Никки повернулась к остолбеневшим горожанам.
– Коммандер Кардиф желает, чтобы вы узнали, какими жестокими мы можем быть. Я намерена выполнить его приказ и устроить вам демонстрацию. – Она снова повернулась к солдатам. – Подвесьте его над огнем, чтобы поджарился, как свинья.
Солдаты потащили разъяренного, сопротивляющегося Кадара Кардифа, героя кампании у Малого Ущелья, к огню. Они знали, что глазами Никки на них смотрит Джегань, и имели все основания думать, что император остановит ее, будь на то его воля. Он ведь сноходец, они сами неоднократно видели, как он принуждает Никки и других сестер выполнять приказы, не важно, насколько они унизительны.
Откуда им было знать, что по какой-то таинственной причине Джегань именно сейчас не имел доступа к ее разуму?
Деревянные рукоятки вертела с треском вошли в гнезда по бокам очага. Вертел колебался под немалой тяжестью груза. Наконец он застыл, и Кадар Кардиф повис вниз лицом, глядя на горящие угли.
Хотя костер уже почти погас, довольно скоро поднимающийся жар и низкое пламя начали причинять коммандеру неудобство. Под молчаливыми взглядами толпы он извивался, выкрикивая приказы, требуя, чтобы солдаты отвязали его, угрожая наказанием за промедление. Постепенно обличительные речи стихли, и Кардиф стал глубоко дышать, пытаясь совладать с растущим страхом.
Глядя в глаза горожан, Никки ткнула пальцем через плечо:
– Вот насколько жесток Имперский Орден: эти воины медленно, болезненно поджарят до смерти великого командира, героя войны, только ради того, чтобы доказать вам, жителям жалкого городишки,
По толпе пронесся ропот:
– Нет, госпожа.
За ее спиной коммандер Кардиф скрежетал зубами от боли. Он снова закричал, приказывая своим людям немедленно отвязать его и прикончить «эту рехнувшуюся ведьму». Никто не двинулся. Можно было подумать, что его вообще не слышат. Этим солдатам было незнакомо сострадание. Речь шла о жизни и смерти. Они предпочли жизнь – и их выбор предопределил его смерть.
Никки молча смотрела на толпу. Текли минуты. Коммандер висел довольно высоко над огнем, однако горячие угли имелись в избытке. Никки знала, что порой ветерок давал ему временное облегчение от жара, но это лишь продлит мучения. Никки не просила принести еще дров. Торопиться некуда.
Люди начали морщить носы. Все почуяли запах паленых волос на его груди. Никто не осмеливался издать ни звука. Время шло, кожа на груди и животе Кардифа покраснела, почернела. Еще минут пятнадцать – и кожа начала трескаться и расползаться. Кадиф вопил от боли уже непрерывно. От костра шел запах жареного мяса.
Потом коммандер сломался и начал молить о пощаде. Он звал Никки, умоляя положить этому конец – либо освободить его, либо убить. Слушая, как он зовет ее, Никки поглаживала золотое кольцо в губе. Его мольбы трогали ее не больше, чем жужжание мухи.
Тонкий слой жира на могучей мускулатуре начал таять. Кардиф взревел. Подкормленный жиром огонь взвился вверх, опаляя ему лицо.
– Никки! – Кадар понял, что его мольбы оставляют ее равнодушной. – Ты злобная сука! И сполна заслужила все то, что я с тобой делал!
Она вскользь поглядела в его бешеные глаза.
– Да, заслужила. Передай мое почтение Владетелю, Кадар.
– Сама ему скажешь! Когда Джегань узнает, он тебя в клочки порвет! Скоро ты окажешься в подземном мире, в руках Владетеля!
Слова Кардифа снова зазвучали для нее отдаленным жужжанием.
Спектакль продолжался. Лица зрителей постепенно покрывались потом. Не требовалось дополнительного приказа, чтобы все поняли: они должны оставаться на месте и смотреть до конца. Лишь мальчишек зрелище завораживало. Они обменивались понимающими взглядами. Такого рода зрелище опасно для юных неокрепших умов. Когда-нибудь они станут отличными солдатами Ордена. Если не повзрослеют.
Никки встретилась взглядом с девочкой. В огромных глазах горела жгучая ненависть. Даже когда она перепугалась во время мытья, ее глаза все еще говорили, что мир – чудесное место, и она оставалась необыкновенным ребенком. Теперь же темные глаза говорили: детской наивности пришел конец.