Шевалье
Шрифт:
Даже Джемми испытывал заметный трепет перед великолепием дома и величавостью хозяйки. Аннунсиату в это время переполняла радость, что Карелли находился в безопасности, и она с готовностью уделила внимание своему старшему правнуку. Поведение Джемми было безупречно, и он показал себя с лучшей стороны, когда делал правильный почтительный поклон и говорил со знатной дамой. Она соизволила показать ребенку дом, затем приказала подать лошадь и сопровождала их в степенной прогулке вокруг имения, описывая большей частью для Дейви, как все будет выглядеть в будущем. Здесь Джемми испортил свое предыдущее благоприятное впечатление.
– А когда ваша светлость умрет, кому это все будет принадлежать? – поинтересовался мальчик.
Дейви почудился в глазах Джемми образ его матери. Графиня посмотрела на него холодно, и Дейви попытался смягчить неловкость.
– Хозяин Джеймс, я думаю, интересуется, если так много предстоит сделать, увидит ли ваша светлость свой замысел осуществленным.
Едва ли его замечание, было лучше, но он снова дал промах.
– Милорд Мальборо, я слышал, просил господина Вайса не сажать ничего, кроме деревьев, выросших в Бленгейме, потому что он не увидел бы молодые деревца взрослыми.
Холодный взгляд Аннунсиаты теперь обратился на него, так что Дейви захотелось хихикнуть с отчаянным весельем.
– Вы можете уверить себя и хозяина Джеймса, что я решительно намерена посвятить многие годы завершению Шоуза. Не вернуться ли нам в дом?
Она повернула лошадь и направилась к дому. Когда графиня проезжала мимо него, Дейви заметил, как у графини подергиваются уголки рта.
До обеда оставался еще целый час, когда Джемми вернулся в Морлэнд. Дейви решил, что сейчас подходящее время показать мальчику, как надо ухаживать за собственной лошадью. Он рассказал ему немного о лошадях, потому что, как он чувствовал, овладеть знаниями о лошадях никогда не рано, а если человек хочет чувствовать себя с ними свободно, он должен с малолетства играть между их ног, как делал Матт, и есть свой хлеб и сыр, взгромоздившись на ясли.
Когда лошади были вычищены, поставлены в стойло и довольные потянулись к кормушке, Дейви поднял Джемми, посадил его на ясли и вынул пару сладких, сморщенных припасенных яблок, и предложил мальчику отдохнуть и поболтать о чем-нибудь. Неожиданно дверной проем потемнел. Дейви взглянул туда и увидел хозяйку с одной из служанок из детской сзади нее.
– Конюх сказал, что ты здесь, – прямо начала Индия. – Могу я спросить, чего ты добиваешься, делая из моего сына конюха?
Дейви спрыгнул с ясель, снял Джемми и ответил спокойно и вежливо:
– До обеда еще уйма времени, мадам. Уверяю вас, что мальчик предстанет перед вами точно в таком виде, как вы желаете.
– Сейчас он не в таком виде, – произнесла Индия. – Няня, заберите хозяина Джемми отсюда, вымойте его и оденьте как сына джентльмена.
Няня кинулась вперед с пригнувшейся головой, будто боялась удара: все знали, что хозяйка могла отхлестать перечившего ей. Она схватила мальчика за руку с намерением ущипнуть и вытолкнула его на солнцепек. В последовавшей тишине Дейви услышал начавшийся было рев, быстро стихший. Остался только равномерный звук хруста, исходившего от жующих лошадей, да шуршание их копыт о солому. Хозяйка продолжала пристально смотреть на Дейви. Так как ее положение было лучше, солнце светило сзади нее, он не мог отвести взгляд. Он чувствовал неестественную напряженность вокруг нее. Индия была почти такого же роста, как и он, с прямой фигурой. Она бы хорошо смотрелась верхом на лошади, думал он о ней, когда вообще о ней думал. Он допускал, что она красива, но вокруг нее ощущался холод и нечто хищное, что уменьшало уважение, которое, как полагал Дейви, он должен иметь по отношению к жене Матта.
Она полностью оправилась от последних родов и с ее яркими и лоснящимися волосами была похожа на хорошо упитанную лошадь. Но теперь еще добавилась странная напряженность. Хозяйка оделась для верховой езды и сейчас стегала себя легонько рукояткой плети по ноге, как раздраженная кошка бьет себя хвостом. Ни в кошке, ни в хозяйке этот жест нельзя было игнорировать.
Дейви сохранял почтительность в лице и в поведении. Он сказал примирительно:
– Прошу вашего прощения, мадам, но это было по приказу хозяина. Хозяин думал, что мальчику это будет полезно...
– Полезно? – прервала она рассерженно.
Он продолжил несколько заискивающим тоном:
– Мальчику полезно немного побегать на свежем воздухе, как делал сам хозяин, когда был юным.
Она шагнула вперед в тень конюшни.
– Вы должны согласиться, что это не причинило хозяину никакого вреда.
Плетка стала стегать быстрее, но Индия говорила, как будто умиротворенная:
– Если таков был приказ хозяина, я полагаю, ты поступил правильно.
– Благодарю вас, хозяйка.
Дейви не спеша отвернулся и стал поднимать седло из угла. Когда он вновь повернулся, он увидел, что Индия подошла еще ближе.
– Подойди сюда, ты... Как тебя зовут? Дейви, – произнесла она властно. Он сделал только один шаг в знак послушания и посмотрел ей пряма в глаза. Индия все еще пристально рассматривала его. Сейчас лучи яркого солнца не освещали ее и Дейви смог разглядеть лицо хозяйки. Оно заставило его внутренне содрогнуться. Индия улыбалась, но ничего привлекательного в улыбке не было. Она напоминала кошку, наблюдающую, как мышь шаг за шагом выходит из своей норки в кажущуюся пустой комнату.
– Ты знаешь хозяина давно, не так ли?
– Всю мою жизнь.
Движение плети привлекало его взгляд, но он знал, что не должен отводить глаза от ее лица.
– Ты должен чувствовал благодарность к хозяину, взявшему тебя.
В ее голосе звучал сарказм. Дейви не ответил.
– Благодарность ко мне тоже. Ты знаешь, что распределение работы среди домашних слуг – это обязанность хозяйки. Без моего согласия ты не сможешь приходить сюда.
Он не ответил. Его взгляд дрогнул. Неожиданно, как удар змеи, она хлестнула рукоятью плети по его лицу, не сильно, но больно. Слезы навернулись ему на глаза, а Индия слегка улыбнулась, наблюдая за ним.
– Оскорбительное молчание, – произнесла она. – Я могу высечь тебя. Думаешь, не смогу? Когда хозяина нет, я здесь всевластна.
«Когда хозяин здесь, тоже», – дополнил он про себя, и она, должно быть, прочитала это в его глазах, так как ударила его снова, но легче и по другой щеке. Слезы брызнули из его глаз, и он почувствовал их на своих щеках, Она засмеялась, протянула руку, вытерла одну слезу одним пальцем и поднесла его к своему рту. Это был жест такой чувственности, что вопреки себе он ощутил, как его тело вздрогнуло в ответ. Она увидела это также в его глазах, и ее голос стал похож на мурлыканье.